а то вполне возможно, что на ней могут расти только сорняки, а, возможно, не могут даже они».

Возвращение

Между тем самолёт благополучно приземлился, и Аркадий вполне естественным образом разошёлся путями с Романом Эдуардовичем: у Безроднова было много багажа, который он долго и нудно ждал, тот же путешествовал налегке. Однако свидание с кем-нибудь из родственников, так сильно и старательно не занимавшее молодого человека, в аэропорту не произошло, его встречал водитель отца, отвёзший парня домой, где он пребывал один целых три часа до самого вечера. Но это ему оказалось с руки, Аркадий получил возможность привести себя в порядок с дороги и немного пообвыкнуться, подавляя приступы брезгливости; заграницей всё совсем иначе нежели на Родине. Лето только-только начиналось, ещё не кричащее, а спокойное, и уж тем более не утомлённое, но свободное и радостное, такое, какой должна быть молодость, и даже город его не портил наивной суетой, наоборот, он попадал в такт с природой, может быть, один-единственный раз в году.

Первой около семи домой вернулась Оксана. Близость между пасынком и мачехой – вещь неоднозначная, но, по крайней мере, дружеский интерес они друг к другу испытывать могут.

– Ну что, отучился, «сынок»? – игриво спросила она с порога, когда тот, услышав поворот ключа в замке, вышел из своей комнаты встречать пришедшего.

– Привет, для начала. Отучился. А «сынка» не надо. Я летел с одним знакомым, старым знакомым, он ещё знал мать мою. Разговорились, её вспоминали. Ты – не она, хорошо?

– Хорошо. Извини, если что.

– Да нет, ничего.

– Ты ел?

– Да, по прилёте прошёлся по нескольким памятным местам, заодно и перекусил.

– А я вот с утра ни маковой росинки, – устало протянула она, сидя в прихожей и потирая ступни. – Ничего, скоро нормально поедим, только вернуться остальные Безродновы.

Аркадий даже вздрогнул, так он отвык от семьи и своей фамилии.

– Света ещё здесь живёт? Она ведь собиралась переезжать.

– И переехала. Формально. Только они так устают на работе с твоим отцом, что ей возвращаться к себе нет никакого смысла. Плохо быть одной в таком состоянии, уж я-то знаю, – Оксана вздохнула, встала, босиком прошла в супружескую комнату и закрыла за собой дверь. Вышла она оттуда посвежевшей, без макияжа, в белой майке и потёртых светлых джинсах, бывшими её обыкновенной домашней одеждой, в которой женщина выглядела гораздо моложе своих лет, но без претензий.

Аркадий за это время успел устроиться перед телевизором и заняться мыслью о том, что ранее мачеха воспринималась в этом доме как посторонняя, сейчас же посторонним чувствовал себя он. А потом другой: он немного волновался перед встречей с сестрой и отцом, но о том, как пройдёт свидание с его женой, даже не задумывался.

– Может, что-нибудь расскажешь о своих занятиях заграницей? – предложила Оксана, небрежно опустившись в кресло рядом с ним. – Как ты там жил последние полгода?

– Нормально жил, нечего рассказывать, ничего интересного. Настолько ко всему привык, что наскучило смотреть по сторонам, как вам здесь.

– Почему? Тут случилась пара интересных историй. Ты следил за новостями?

– А как же.

– Тогда знаешь. И по мелочи кое-что происходило. Пару месяцев назад умер один из партнёров твоего отца. Ты бы видел, как он переживал!

– Странно, он мне ничего об этом не рассказывал.

– Действительно странно. Я ещё никогда его таким не видела. Плакать – не плакал, но глаза красные, лицо бледное, хоть самого в гроб клади. А, когда на кладбище под руку с ним стояли, чувствовалось, что Гену всего трясёт. Грустно это.

– А как звали?

– Знаешь, я ведь даже не запомнила. Кажется, Перов то ли Александр, то ли Алексей. Они недавно начали вместе вести дела. Примерно его возраста, и вдруг инфаркт. Представляешь?

– А о Романе Эдуардовиче что-нибудь слышно?

– Кто это?

– Значит не слышно. Тоже его партнёр, только давний.

– Зачем ты всё время поглядываешь в окно?

– Отвык от этого города. Всю жизнь жил не тужил, а теперь вот отвык, в диковинку он мне стал. Смотрю, любуюсь. Москва хороша в это время года.

– Не замечала. Ну ничего, скоро привыкнешь. Ты ведь здесь останешься?

– Спрашиваешь о планах на будущее? Большая тема. Конечно, останусь, куда я денусь, надо заканчивать образование.

– Всё лето ещё впереди, успеешь определиться.

– Я, кажется, уже определился.

– Вот и славно. Ладно, не буду рассиживаться, надо готовить. Рыбу или мясо?

Аркадий ответил. Оксана встала и ушла, а он опять задумался: «Всё-таки хорошая женщина, нам всем с ней повезло, не только отцу. Как-то непривычно, что обо мне заботятся, вот пошла готовить и даже спросила, чего я хочу. Может, и мне жениться?» Молодой человек поднялся, подошёл к окну, окинул взглядом пейзаж, потом отвернулся, осмотрел комнату, чей интерьер успел поменяться два-три раза за время его отсутствия, по сути, не изменившись ни разу, оставаясь всё тем же стандартным серым комфортом состоятельных людей без фантазии, только полочка с разнокалиберными книгами, висевшая на самом видном месте, предавала этому помещению индивидуальность. К ней он и направился в надежде хоть чем-то себя занять; тоскливое волнение отказывалось покидать его сердце.

Аркадий взял первую попавшуюся книгу, название которой прочёл на корешке, повертел её в руках перед тем как развернуть, внимательно осмотрел все знакомые изъяны и потёртости, на обложке не было картинок, прочитал пару строк на случайно попавшейся странице и спокойно поставил на место. Чрезвычайная скудость библиотеки этого дома была вполне объяснимой: во-первых, книги в его семье ни у кого не находились в почёте, и не потому, что все Безродновы – неотёсанные, необразованные недоумки, а потому, что образование их не касалось слова; во-вторых, в доме деда имелась такая библиотека, переплюнуть которую ни отцу, ни матери молодого человека, ни уж тем более двум другим женщинам всё равно бы не удалось. И потом, всегда можно взять интересующее произведение у Аркадия Ивановича, а в последнее время так и просто найти в электронном виде.

Однако парень между делом увидел на полке и неизвестные себе экземпляры (он давно не обращал на неё внимания). Два больших, пафосных фолианта, один в бархатном переплёте, красовались среди прочих невзрачных кирпичиков. Явно чьи-то подарки, поскольку содержание их было нулевым: тот, что побольше – про архитектуру Испании, второй – о ремёслах индейцев Амазонии (слава богу, в бархате был первый). Он с интересом повертел их в руках, но открывать не стал.

«Чёрт возьми, как на экскурсии!» – воскликнул про себя Аркадии. И действительно, ни любви, ни теплоты он не ощущал, никакие чувства не шевелились в его душе, даже