По другую сторону стояли заброшенные заводы и фабрики. До революции здесь работали низшие, но после смерти императора все предприятия позакрывались, а лишившиеся работы низшие подались кто куда: уехали в другие города на заработки или остались в Запретных землях и погрязли в криминале. Тут и там появлялись группировки, и делёжка территории стала основным занятием местного населения.

На улице быстро темнело, но очертания заброшенных зданий, полуобветшалых построек и старых общежитий, где раньше обитали рабочие, легко угадывались за мутным стеклом автомобиля. Окна были разбиты, что-то успели разворовать и сдать на металлолом, краска потрескалась, стены и двери покрылись оранжево-бурыми пятнами. За шестнадцать лет всё заросло высокой травой. Повсюду высились горы мусора. От накопившегося гнилья попахивало.

Один из моих приятелей, Реми, часто ругался на то, что его отец спился после закрытия заводов. Я помню, как он тоже начал выпивать, – к тому времени старик уже умер, вдоволь хлебнув украденного технического спирта. Реми постоянно поносил Совет старейшин, чистокровных и мечтал прирезать парочку аристократов. Я не знаю, что с ним стало потом; мы потеряли связь, когда я начал работать со Скэриэлом. Честно говоря, когда Реми стал одержим мыслью об убийствах чистокровных, я решил держаться от него подальше, иначе меня могли загрести за компанию. А то, что его рано или поздно посадят, было вопросом времени.

Именно после переворота Запретные земли получили такое название и обрели статус опасных районов, гетто. Когда во главе страны встал Совет старейшин, низшим под угрозой ареста было запрещено покидать Запретные земли. Требовалось особое разрешение на передвижение за пределами районов. Так появился ещё один бизнес по созданию липовых лицензий, благодаря которым низшие могли попасть в центр. А с употреблением виса можно было устроиться на работу бок о бок с чистокровными.

Я надеялся, что в моём случае до виса дело не дойдёт.

– Как давно вы работаете водителем? – внезапно спросил Скэриэл.

Гарретт явно не жаждал общения. Он бросил на нас настороженный взгляд в зеркало заднего вида и ответил:

– Недавно начал.

Скэриэл улыбнулся ему, но я заметил, как он тихо отстегнул ремень безопасности и вытащил из внутреннего кармана куртки складной нож. Я отсел подальше, давая ему больше места. Скэриэл открыл нож, и острое лезвие, отразив лунный свет из окна, сверкнуло в тусклом салоне.

– Мистер Эн мало платит, да? – спросил он и накинулся на водителя.

Я машинально схватил сумку с деньгами, не понимая, что именно затеял Скэриэл. Левой рукой он обвил шею Гарретта, зажав её так, что тот чуть не задохнулся, а когда водитель попытался дёрнуться, приставил нож к шее и надавил.

– Веди прямо, ублюдок, – прошипел Скэриэл ему на ухо. – Только двинься, и я перережу тебе горло.

Гарретт застонал, когда лезвие уперлось в кожу. Он машинально дёрнул головой, пытаясь избежать острия ножа, и вскрикнул. По его шее стекла тонкая струйка крови. Порез был крохотным.

– Я ничего против тебя не имею, – полушёпотом произнёс водитель, когда Скэриэл чуть ослабил хватку, позволяя тому говорить. – Я просто везу вас.

– Ты работаешь на мистера Эна, верно?

– Скэр, – позвал я, глядя на него во все глаза. – Что мне делать?

– Позади нас машина, наблюдай за ними, – не отвлекаясь, велел он. – Если пойдут на обгон или будут вести себя подозрительно – дай знать.

Далеко позади действительно ехала чёрная машина – я до последнего надеялся, что Скэриэл ошибался. Джип было трудно различить в темноте. Пришлось напрячься и долго вглядываться, прежде чем я смог различить силуэты водителя и его попутчика.

– Отвечай! – Скэриэл надавил на шею Гарретта, и тот не удержал руль.

– Я не могу дышать! – прохрипел он.

Наша машина вильнула на дороге, и это чуть не стоило Гарретту жизни. Скэриэл крепко сжимал нож в руке. Я отстегнулся и сел так, чтобы лучше видеть преследователей. Они тоже заметили нашу подозрительную езду, посигналили; наш водитель посигналил в ответ.

И тут Скэриэл сделал то, чего я никак не мог ожидать. Он с каким-то особым садизмом вонзил нож в плечо водителя. Тот завопил, отдёрнул левую руку и вцепился в Скэриэла. Руль остался без контроля. Я потянулся с заднего сиденья и схватился за него.

– Твою мать! – прохрипел Гарретт, пытаясь выпутаться из хватки Скэриэла.

Он нажал на педаль тормоза, и раздался оглушительный визг тормозящих шин. Я всем телом врезался в приборную панель – правый висок и скула взорвались болью. Кажется, вывихнул руку.

Скэриэл впечатался в водительское сиденье. Я поднял взгляд и первым делом увидел чёрную копну волос. Он громко выругался и вцепился в Гарретта – того спас ремень безопасности, иначе он бы пробил головой лобовое стекло. Нож всё ещё торчал из его плеча.

Я пролез, скинул ногу Гарретта с тормоза и рукой надавил на педаль газа. Машина вновь рванула и набрала скорость. Я окончательно перелез вперёд на пассажирское сиденье. Требовалось больше места для манёвра, чтобы дотянуться ногой до газа.

Гарретт бил по всему, что попадалось под руку. Два тяжёлых удара пришлись мне в спину. Я не удержался и врезал ему локтем в нос; краем глаза заметил одобрительную улыбку Скэриэла. Спина и локоть болезненно ныли, но то, как Скэриэл оценил мой удар… Это того стоило.

Гарретт взревел, схватился за нос, но вскоре начал хрипеть, когда Скэриэл усилил хватку на шее. Капли крови размазались по лицу Гарретта и рукавам Скэриэла. Рукоять ножа торчала из плеча водителя. Я держал руль прямо, стараясь следить за дорогой. Гарретт хотел вытащить нож, но у него не получалось. Кажется, Скэриэл всадил лезвие очень глубоко, и при этом он не выпускал рукоять, вдавливая сильнее.

Он душил и мучил водителя так уверенно, что не оставалось сомнений: Скэриэл действительно опасен, как и говорил Эдвард.

Взглянув назад, я вздрогнул. Преследователи пошли на обгон.

– Они догоняют! – прокричал я, изо всех сил держась за руль.

– Возьми нож, – сказал Скэриэл.

Я посмотрел на Гарретта и ужаснулся. Скэриэл придушил водителя, и тот отключился или умер, разобрать было сложно; он сполз с водительского сиденья и, если бы не ремень безопасности, точно бы завалился на меня.

– Что? – в панике спросил я.

– Вот, – Скэриэл вытащил из плеча Гарретта окровавленный нож и приставил его к водителю, – смотри, он может очнуться в любой момент. Держи его у горла.

Я продолжал цепляться за руль и завис, глядя на Скэриэла.

– Живее! – взревел он, раздражённый моей нерешительностью.

Схватив нож из окровавленных рук, я приставил его к шее обмякшего водителя.

– Веди ровно, – приказал он и повернулся к заднему окну.

Я хотел было оглянуться, но мне нужно было следить и за дорогой, и за Гарреттом. Боялся, что он в любую минуту очнётся. Что бы там ни задумал Скэриэл, я надеялся, он понимает, что творит.