человек она вовсе… – продолжал бормотать он, поднимаясь в дежурную комнату. – А до чего яркая женщина была… – Нуньес причмокнул. – Как кусаться начала, когда поняла, куда ее привезли, только что тогда уж кусаться… Не стоило ей такие статьи против господина министра писать. И так сколько он терпел… А она, верно, года три все кричала и разговаривала… – он остановился, припоминая и переводя дух. – Ну да, три года не меньше. А теперь что?.. Мычит только. Разве это человек?..

Словно в ответ, снизу донеслось мычание…

Латышев

… Латышев сдернул с головы энцефаллор и некоторое время сидел молча. Потом сказал:

– Надо бы еще раз протестировать его мозг, Глеб. Уж больно… – он, не договорив, с сомнением покачал головой.

– Я уже думал об этом, – Болдин поднялся, взял у Латышева энцефаллор и уложил приборы в шкаф. – На следующем снимке протестирую.

– Хорошо… Слушай, Глеб, может, мы неверно считаем его устойчивость? – спросил Латышев. – Он пересидел на уровне две минуты…

– Там был провал, Николай Алексеевич, – Болдин рассеянно выглянул в окно. – Я справлялся в Уровневом контроле.

– Что, именно тогда, когда Князев там сидел?

– Да. Возник как раз на исходе десятой минуты и закончился сразу, как только Князев оттуда ушел.

– Вот как?.. А характер?..

– Обычный провал. Пульсации просто упали до нуля, без каких-либо всплесков.

– Так… Ну, хорошо… – Латышев с минуту просидел в задумчивости, затем без всякого перехода сказал: – А с Князевым давай так. Попробуй прямо сегодня восстановить структуру уровня.

Болдин недоуменно посмотрел на него.

– Николай Алексеевич, какая же структура по снимкам всего лишь двух подуровней? Мы меньше пяти даже в лучших случаях…

– Подожди, Глеб, – остановил его Латышев. – Я все понимаю. Меня сейчас интересует только достоверность восстановления. Нужно считать ее после каждого снимка, как только она станет мало-мальски приемлемой, будем прекращать обследование. Ты понял?

– Понял.

– Ну, хорошо… Князев сколько уже спит?

– Да уже ему пора, – сказал Болдин, посмотрев на часы. – Я пойду приведу его?

– Давай.

"Все-таки странно, – подумал Латышев, оставшись один. – Провал уж больно… аккуратный, что ли… как по заказу… Случайность? Или что-то другое?.. Но откуда?.. Сам Князев не мог погасить пульсации, он просто не знает, как это делается. Да и в любом случае провал не был бы гладким… Пожалуй, случайность. В конце концов, провалы почти обычное дело…"

Его размышления прервал вошедший Князев.

– Присаживайтесь, Андрей, – Латышев указал на кресло, исподтишка наблюдая за Князевым. Выглядел тот уставшим. – Где вы потеряли Болдина?

– Он сказал, что скоро придет, – не принимая предложенного полушутливого тона, угрюмо ответил Князев.

– Понятно… Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

Говорил Князев, глядя в сторону, отрывисто и как будто нехотя.

– Вы напрасно не стерли снимок, – помедлив секунду, сказал Латышев. – Это будет без нужды накапливаться в вас…

Князев вскинул на него глаза.

– Мне кажется, что это мое право, Николай Алексеевич, – глядя в упор на Латышева, сказал он. – Это ведь моя память, не так ли?

Латышев почти физически ощутил, как внутренне напрягся Князев, готовый к немедленному и безоглядному отпору.

– Разумеется, это ваше право, Андрей, – мягко сказал он. – Никто это не оспаривает, успокойтесь… А то, что вы задержались недопустимо долго на уровне… Видите ли, Андрей, если уж вы согласились помочь нам, вам надо точно выполнять инструкции. Не будь случайного провала в пульсациях, боюсь, вы не были бы уже нормальным человеком. Пульсации на седьмом слишком велики даже для вас с вашей уникальной устойчивостью…

– Я все понял… – перебил его Князев.

– Что ж, хорошо, – Латышеву показалось, что Князев совершенно не слушал его. – Итак, не более пяти минут, что бы там вам ни привиделось. Семь – максимум, для снимка достаточно полутора-двух. Если вопросов ко мне нет, вы можете приступать.

Князев молча поднялся, подошел к стенду и лег в кресло. Делал он все с удивившей и насторожившей Латышева какой-то угрюмой, обреченной решимостью.

Когда через минуту в комнату вошел Болдин со стопкой машинных распечаток в руках, Князев уже был на уровне.

– Я просчитал структуру седьмого, – сказал Болдин, мельком взглянув на стенд. – Как раз сейчас заканчивали.

– И что расчет?

– Достоверность практически нулевая, – Болдин прошел к окну. – Сейчас посмотрю подробнее.

Он устроился в кресле, разложил на коленях распечатки и принялся их просматривать. Время от времени он поглядывал то на стенд, то на Латышева, и по мере того, как часы над стендом отсчитывали минуты, а Князев не приходил в себя, взгляд Болдина становился сначала все более удивленным, а потом и недоуменным. Латышев сидел неподвижно, скрестив руки, с непроницаемым лицом глядя на стенд. В конце концов Болдин не выдержал.

– Уже семь минут, Николай Алексеевич, – негромко окликнул он Латышева.

– Больше, – ровно отозвался тот. – Когда ты пришел, он уже с минуту был на уровне.

Болдин хотел что-то сказать, но промолчал и отвернулся.

"Это, наверно, все… – уже почти спокойно подумал Латышев, когда истекла десятая минута. – Два провала подряд – это из области чудес… Но сейчас-то он все еще нормален!.." – тело Князева по-прежнему было в "позе внимания".

– Слушай, Глеб, – Латышев повернулся к Болдину. – Мне все-таки кажется, что мы неверно считаем его устойчивость. На имитаторе он держал почти двести единиц…

– Да что вы, Николай Алексеевич, в самом деле! – с досадой сказал Болдин. – Я ведь не практикант. Что вы думаете, я не прозакладывался тысячу раз на эти двести единиц? Десять минут – это его предел. Выводить его надо, совсем сгорит.

– Но ведь не горит же!.. – с отчаянным недоумением сказал Латышев. – Посмотри на его позу.

Болдин раздраженно взглянул на стенд.

– Шарлатанство все это, Николай Алексеевич, – в сердцах сказал он. – И вы это лучше меня знаете. Есть расчеты, и уже три минуты, как он должен помешаться. Вы что, надеетесь на второй провал?..

– Погоди-ка! – перебил его Латышев. Он быстро подошел к видеофону и вызвал Группу уровневого контроля.

На экране возникло лицо диспетчера:

– Слушаю вас, Николай Алексеевич.

– Кто-нибудь из наблюдателей за седьмым вернулся за последние две-три минуты? – спросил Латышев.

– Нет. Новая пара там только около десяти минут.

– Когда должны вернуться?

– По обстановке…

– Хорошо, понятно… Жаль, – огорченно сказал он, погасив экран.

– Неужели вы рассчитываете, что он опять попадет в провал? – спросил Болдин.

– Ты знаешь, Глеб, – задумчиво сказал Латышев, еще раз посмотрев на стенд и убедившись, что в позе Князева ничего не изменилось, – мне кажется, я бы этому уже не удивился. Вся эта история, на мой взгляд, начинает как-то странно выглядеть… – он помолчал несколько секунд, потом решительно