Виктор замер с открытым ртом. Он ожидал несколько иного ответа.

— Ну, если ты утверждаешь, — он присмотрелся к рисункам в книге, — то я тебе верю.

Макар усмехнулся:

— Спасибо за доверие.

— Да пожалуйста. А как насчет крючков?

— Хвост и голова коня.

— Ага. Я так понимаю: все, что выше трезубца, — всадник.

— Не совсем.

От азарта Макар едва не потирал руки, и Ковалеву чудно было видеть друга в таком вдохновленном состоянии. Поначалу Виктор боялся ляпнуть что-нибудь глупое, показать свою полную беспомощность в знаках древних царей. Однако он очень скоро понял: главное для Макара — внимание собеседника, а если тот ошибается или задает глупые вопросы — ерунда. Зотов поправит и объяснит.

Виктор видел перед собой изголодавшегося по общению умного парня, одинокого в этой степной глуши. Любовь к Лизе, пожалуй, единственная вещь, которая давала ему силы не сорваться, не стать тупым пьяницей, утонувшим в омуте деревенской тоски, повседневных обязанностей.

— О, — произнес Макар, заметив отвлеченный взгляд друга. — Извини, я тебя замучил своими раскладами.

— Нет-нет! — спохватился Виктор, ругая себя за невнимание. — Продолжай. Что же у нас выше трезубца, если не всадник?

— Родовое имя царя. — Зотов потерял интерес к знаку, понимая, что не всем интересны его поиски. Он стал складывать тетради.

— Да? — Ковалев сделал вид, что не заметил перемены настроения друга. — В книге нет подобных знаков. Вот смотри: здесь есть имена, обозначенные треугольниками вершиной вверх. На черепе — треугольник вершиной вниз.

Он подсунул Макару книгу с иллюстрациями и ткнул пальцем в гравюру на лобной кости черепа.

— Я видел, — кивнул Зотов. — Кроме того, к левому углу треугольника у нас пририсована завитушка, а к правому — что-то в виде птичьей лапки. Признаюсь честно — я в тупике.

В раздумье он поджал губы. Виктор перевел дух — кажется, Зот вновь в деле — закурил.

— Ты персики-то ешь, — предложил Макар. — А то все никотином питаешься.

Он хлопнул себя по руке — в красном пятнышке расползлись крылышки и лапки.

— Зато комары не жрут.

— Эт точно, — потирая руку, согласился Макар.

— Ну, так в чем загвоздка? — спросил Виктор, выбирая персик, — полная эмалированная миска плодов стояла на краю стола.

— Чтобы разобраться, начнем по порядку. Так. Треугольник на знаке царей, видимо, обозначает тяжеловооруженного всадника — катафрактария.

— Эк как его! — прыснул смехом Ковалев.

— Не плюйся соком. Сладкое ведь, липкое.

Виктор утерся рукой, хрюкая от смеха.

— Извини.

— Лопай-лопай. — Макар задумчиво потер подбородок, покрытый мелкой золотистой щетиной.

— Так. Попробуем зайти с другого конца: треугольник вершиной вверх — мужское начало, воин. Треугольник вершиной вниз — женское начало. Ага! Женщина-всадница, женщина-воин. А если точнее — боспорская царица.

Зотов поморщился — такое предположение его смущало.

— Ерунда какая-то, — признался он.

— Ну почему, — возразил Ковалев, откладывая вторую персиковую косточку. — Женщины-воины… Они ж знаменитые… Как же их? Амазонки! Вот!

— Мифический народ, придуманный греками. — Макар вздохнул. — А у нас конкретная царица. Только о царицах Боспора я никогда не слышал.

— Значит, ты, Зот, сделал открытие.

— Да уж! — Кузнец отбил пальцами ритм и продолжил: — Вензеля боспорских царей похожи на сарматские родовые знаки. Вот в том, что у сарматов были воительницы, я не сомневаюсь. Вот птичья лапка на нашем рисунке и спиралька подтверждают версию о том, что речь идет о женщине, о жрице и царице. Она вполне могла совмещать престол со званием верховной жрицы. Кроме того, — Макар достал из-под книг два белых листа писчей бумаги с ксерокопиями рисунков, — на одном из наскальных рисунков в Чуилинских горах есть изображение женщины, у которой одна рука скручена в спираль — символ змеи, символ земли; другая, трехпалая, похожа на птичью лапку, — символ неба. Эдакий образ Богини-Матери всего сущего.

— Насчет змеи — согласен, — вставил Ковалев.

— Выходит, женщина, чей родовой знак вырезан на черепе, — сарматская царица, верховная жрица Богини-Матери или иного бога, о котором можно только гадать на кофейной гуще. Сведений о сарматах маловато… Чего смотришь?

— Ну ты даешь, — покачал головой Виктор.

— Со мной так бывает. — Макар снова погрустнел.

— Может, скажешь и имя царицы? — осторожно поинтересовался Ковалев.

— Нет. Имени не скажу. Не знаю. Хотя могу предположить, что она одно время служила наемницей на Великом шелковом пути.

— Вот это девушка! Но, черт побери, Холмс, как вы узнали? — Виктор притворно шлепнул себя по лбу.

— Элементарно, Ватсон, — подыграл ему Макар. — Вы невнимательно слушали. Я с самого начала сказал: череп протоцератопса из пустыни Гоби в Монголии.

— А! Да-да-да!

— Скифы и сарматы нанимались в охрану караванов, идущих Шелковым путем. Часть их пути проходила через Монголию.

— И что с того? Череп еще откопать надо.

— В Гоби иногда ветры выдувают целые скелеты и гнезда, полные окаменелых яиц. Собирай не хочу. Огромные кладбища динозавров просто лежат на поверхности.

— Ни фига себе-е-а-а! — Виктора неумолимо потянуло в сон, и он зевнул.

— Их открыл один советский палеонтолог — Иван Антонович Ефремов. После он стал знаменитым фантастом.

— «Туманность Андромеды», — вспомнил Виктор, потирая слипающиеся глаза. Лекция друга подействовала на него лучше всякого снотворного.

— Ты бы прилег, Витек, — предложил Макар. — Не ровен час, свалишься.

— Я на диванчик, — прокряхтел Виктор, поднимаясь с табуретки. — В дом.

Ковалеву уже было все равно, что приснится и в каких количествах. Он хотел спать, очень хотел спать.

Виктор во сне поднимался по лестнице следом за человеком в камуфляжных брюках. Он знал, кто это, но в тот момент его внимание сосредоточилось на другом. Ковалев глянул вниз с лестничной площадки и понял, где находится. Старая усадьба. Вот мозаика на полу, слева бар, справа магазин. Именно разноцветная картинка из стеклышек привлекла его: голова красивой женщины с закрытыми глазами, лицо обрамляют темно-русые пряди, в которые вплетены золотые змеи.