Уилл Скит присоединился к Томасу в лесу.

– Ты, может быть, болван с шерстью вместо мозгов, Том, – сказал он, – но многие гораздо тупее тебя. Посмотри на этих ублюдков! У обоих в голове совсем пусто. Если потрясти их за пятки, из ушей у них не вывалится ничего, кроме засохшего навоза.

Он сплюнул.

Мессир Жоффрей и сэр Саймон договорились о правилах боя – по сути, правилах турнира, только с возможным смертельным исходом, придающим состязанию дополнительную остроту. По соглашению выбитый из седла рыцарь оказывался вне боя, и его не полагалось добивать, хотя можно было взять в плен. Пожелав друг другу удачи, противники развернулись и поскакали к своим.

Скит привязал коня к дереву и согнул свой лук.

– В Йорке есть место, где можно смотреть на сумасшедших, – сказал он. – Их держат в клетках, и ты платишь фартинг, чтобы войти и посмеяться над ними. Этих двух тупых ублюдков можно посадить туда же.

– Мой отец одно время тоже был сумасшедшим, – поведал Томас.

– Меня это не удивляет, парень, совсем не удивляет, – откликнулся Скит.

Он натянул тетиву на лук с вырезанными крестами.

Его стрелки наблюдали с опушки за латниками. Зрелище было впечатляющим, как турнир, только на этом весеннем лугу не было церемониймейстеров, чтобы спасти жизнь проигравшим.

Две группы всадников приготовились. Оруженосцы затянули подпруги, воины подняли копья и проверили, что ремни на щитах должным образом подтянуты. Забрала с лязгом опустились, превратив мир всадников в темноту, прорезанную лучами дневного света. Рыцари отпустили поводья, чтобы тренированные кони скакали, повинуясь прикосновению шпоры и сжатию коленей: руки всадника заняты щитом и оружием. У некоторых было два меча – тяжелый, чтобы рубить, и полегче, чтобы колоть, и они убедились, что клинки легко выходят из ножен. Некоторые, чтобы перекреститься, передали копья оруженосцам, а потом взяли обратно. Кони топтались на лугу. Потом мессир Жоффрей опустил свое копье в знак того, что все готово, сэр Саймон сделал то же, и сорок всадников пришпорили коней, устремляясь навстречу друг другу. Это были не легкокостные кобылы или мерины, на которых ездили стрелки, а тяжелые скакуны, только жеребцы, достаточно большие и сильные, чтобы нести латника и его доспехи. Кони фыркали, вздергивали голову и тяжело бежали рысью. Всадники взяли наперевес свои длинные копья. Один из людей мессира Жоффрея совершил ошибку новичка, слишком опустив копье, так что конец воткнулся в сухой дерн, и всаднику еще повезло, что он не вылетел из седла. Копье пришлось бросить и вынуть меч. Всадники пустили коней в легкий галоп, и один из воинов сэра Саймона отклонился влево – возможно, оттого, что его лошадь была плохо выезжена, – и столкнулся с соседним всадником; в результате по всему ряду прошла волна столкновений, в то время как шпоры принуждали лошадей продолжать галоп.

И противники сошлись.

Звук деревянных копий, ударивших в щиты и кольчуги, напоминал хруст ломающихся костей. Два всадника были выбиты из седла, но большинству удалось отбить копье щитом, и, проносясь мимо противника, всадники бросили сломанные древки. Они укоротили поводья и обнажили мечи. Но наблюдающим стрелкам стало ясно, что враг получил преимущество. Оба выбитых из седла были англичане, и люди мессира Жоффрея оказались в более плотном строю. Когда они развернулись, приготовив оружие к сече, то действовали как дисциплинированное войско, сойдясь с людьми сэра Саймона меч к мечу. Один англичанин вылетел из сечи с отрубленной рукой. Из-под копыт жеребцов поднималась пыль и летел дерн. Чей-то конь без всадника бросился прочь. Мечи звенели, как молоты по наковальне. Огромный бретонец без герба на щите размахивал фальшионом – полумечом-полутопором – и орудовал его широким клинком с ужасающей ловкостью. Одному из англичан он расколол шлем вместе с черепом, и тот, шатаясь, покинул бой; кровь залила его кольчугу. Его конь остановился в нескольких шагах от гущи битвы, и латник медленно, очень медленно склонился вперед и соскользнул с седла. Одна нога зацепилась за стремя, а конь, будто не заметив его смерти, стал щипать траву.

Два воина сэра Саймона упали, и их отослали назад, где их взяли в плен французские и бретонские оруженосцы. Сам сэр Саймон свирепо сражался с двумя противниками, поворачивая коня то туда, то сюда. Одного он заставил покинуть бой с отрубленной рукой и обрушил удары своего краденого меча на другого. У французов еще сражалось пятнадцать человек, а у англичан всего десять, когда чудовище с фальшионом решило разделаться с сэром Саймоном. Бретонец с ревом бросился вперед, но сэр Саймон принял щитом его удар и воткнул меч в кольчугу врага под мышкой. Когда он выдернул клинок, из прорехи в кольчуге и кожаном панцире гиганта хлынула кровь. Бретонец покачнулся в седле, и сэр Саймон обрушил меч ему на затылок. Потом он развернул коня, чтобы отбить удар другого нападающего, снова повернулся и обрушил сокрушительный удар тяжелого меча на адамово яблоко гиганта. Тот выронил оружие и, схватившись за горло, поскакал прочь.

– Хорош, правда? – безразлично проговорил Скит. – С салом вместо мозгов, но сражаться умеет.

Но несмотря на удаль сэра Саймона, враг брал верх, и Томас собрался уже выдвинуть вперед своих стрелков. Им требовалось пробежать всего тридцать шагов к месту, откуда было бы легко перестрелять берущих верх вражеских всадников, но Уилл Скит покачал головой.

– Никогда не убивай двух французов, если можешь убить дюжину, Том, – укоризненно проговорил он.

– Но наших бьют! – запротестовал Томас.

– Зато это отучит их быть такими болванами, – с ухмылкой сказал Скит. – Подожди, парень, только подожди, и мы разделаемся с ними как следует.

Английских латников теснили, один лишь сэр Саймон мужественно сражался. Он был действительно хорош. Английский рыцарь вывел из строя огромного бретонца, а теперь схватился с четырьмя врагами и дрался с необыкновенной ловкостью. Остальные его воины, видя, что сражение проиграно и им не помочь сэру Саймону, окруженному вражескими всадниками, развернулись и дали деру.

– Сэм! – крикнул Уилл через дорогу. – Как только я дам сигнал, возьми дюжину людей и скачи прочь! Слышишь, Сэм?

– Ладно! – ответил тот.

Английские латники, некоторые истекая кровью, а один еле держась в седле, прогрохотали по дороге к Ла-Рош-Дерьену. Французы и бретонцы окружили сэра Саймона, но мессир Жоффрей с Белого моста был романтиком и не стал убивать отважного противника; он приказал сохранить английскому рыцарю жизнь.

Сэр Саймон, вспотев, как боров, под кожаной и железной броней, поднял свиное рыло забрала.

– Я не сдаюсь, – сказал он мессиру Жоффрею. Новые доспехи английского рыцаря были помяты, лезвие меча зазубрилось, но качество обоих помогло ему в бою. – Я не сдаюсь, – повторил он, – так что продолжим!

Мессир Жоффрей поклонился в седле.

– Приветствую вашу отвагу, сэр Саймон, – великодушно проговорил он. – Вы свободны и можете уйти с честью.

Француз махнул рукой своим латникам, и сэр Саймон, чудом сохранивший жизнь и свободу, с высоко поднятой головой поехал восвояси. Он обрек своих людей на беды и смерть, но сам вышел из положения с честью.