На книжной полке Себастьяна стоят английские книги традиционно-сверхъестественной тематики, в диапазоне от научно-фантастических, таких как «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» и «Человек-невидимка», до викторианского готического романа, упомянутого в книге самого Себастьяна, – «Женщины в белом» Уилки Коллинза; эти жанры отличаются от историй о привидениях, которые писали Готорн и Джеймс. Единственная американская книга на полке, «Мост короля Людовика Святого» Торнтона Уайлдера, – не история с привидениями. В ней рассказчик, опираясь на расследование монаха, брата Юнипера, описывает жизнь пяти персонажей, погибших, когда в 1714 году обрушился мост: он стремится понять, почему Бог допустил такую трагедию. Подобно исследованию потустороннего, предпринятому Фредериком Майерсом и Уильямом Джеймсом (подробнее об этом в главе четвертой), нарратив Уайлдера использует реалистический подход к задаче; опираясь на записи брата Юнипера, который шесть лет расспрашивал всех, кто был хоть немного знаком с жертвами катастрофы, рассказчик заключает: «Есть земля живых и земля мертвых, и мост между ними – любовь, единственный смысл, единственное спасение» [Уайлдер 2000: 185]. Уайлдер не задается вопросом о потусторонности, и на вопросы брата Юнипера о целях Господа ответ найти невозможно. Рассказчик явно разделяет чувства брата Юнипера: это лучшее, что можно сделать, и такой вывод в романе приведен вместо ответа, который невозможно сформулировать точно[114].

В романе Набокова рассказчик сходным образом пытается реконструировать жизнь покойного брата, основываясь на беседах с его знакомыми и надеясь на откровение. В. тоже обнаруживает, что любовь соединяет берег живых и берег мертвых, но Набоков не согласен с тем, что это единственный смысл и единственное спасение. К любви как средству преодолеть смертный порог Набоков добавляет искусство – и как метод познания, и как путь обретения бессмертия благодаря познанию. Как пишет Гумберт в последней фразе «Лолиты», «спасение в искусстве» – «это единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита» [Набоков 1997–1999, 2: 376]. На полке у Себастьяна «Мост короля Людовика Святого» соседствует со «Смертью Артура», и обе эти книги объединяют смерть персонажей и бессмертие, которое они обретают в легенде; Себастьян «живет, посмеиваясь, в пяти своих томах» [Набоков 2014: 73]. Вера в бессмертие благодаря искусству отличает роман Набокова от нарратива В., рассказывающего о расследовании, которое происходит по эту сторону смерти, как и его литературные отсылки. В отличие от вопросов, волнующих В., и от книг на полке Себастьяна, набоковские скрытые подтексты используют заимствования из книг американских писателей, затрагивающих тему потусторонности.

В. – предприниматель, а не литератор, и его считаные литературные отсылки – к «Мертвым душам», Мопассану, Босуэллу, Байрону, «Приключениям Алисы в Стране чудес», «Красной шапочке» – мог бы сделать даже студент; в своей совокупности они шире известны и меньше характеризуют персонаж, чем перечень книг Себастьяна, хотя они тоже в основном английские, с небольшими вкраплениями французской и русской классики.

Помимо этих книг В. упоминает еще две, которые и явно не относятся к делу, и на удивление изысканны: сожалея о том, как биография Себастьяна, написанная мистером Гудмэном, подействует на будущих читателей, В. пишет:

Всегда найдется пытливый грамотей, добросовестно карабкающийся по стремянке к тому месту на полках, где «Трагедия Себастьяна Найта» борется с дремотой между «Падением человека» Годфри Гудмэна и «Воспоминаниями о моей жизни» Сэмюела Гудрича [Набоков 2014: 82].

Можно предположить, что В. заглянул в библиотечный каталог, чтобы поместить имя мистера Гудмэна в алфавитном порядке на гипотетической библиотечной полке, поскольку маловероятно, чтобы В. прочитал эти две очень узкоспециализированные книги. Он называет их так точно, потому что они малоизвестны, желая книге Гудмэна такой же участи – быть забытой и покрыться пылью. Дистанция между этими книгами и системой координат персонажа и то, что они явно никак не связаны с расследованием В., – все это указывает на важность Годфри Гудмэна и Сэмюела Гудрича для самого Набокова, который потихоньку создает собственную систему отсылок за спиной у персонажей. Первый из упомянутых писателей – англичанин, второй – американец; вместе они как бы заключают в себе всю религиозную и светскую англо-американскую литературу, проповеди и воспоминания с семнадцатого до девятнадцатого века. Включение их имен в текст указывает на происхождение и охват американской литературы на протяжении двухсот лет, четко отграничивая ее от английской литературы, ассоциирующейся с Себастьяном.

Годфри Гудмэн, епископ Глостерский, и Сэмюел Гудрич, он же Питер Парли

Первая из двух книг, упомянутых В., – это теологический трактат XVII века, а вторая – мемуары, написанные в Новой Англии на рубеже XIX века. Годфри Гудмэн, епископ Глостерский (1582–1656), был капелланом королевы Анны, жены Якова I. Симпатии Гудмэна к католической вере, которые он высказывает в своем труде «Грехопадение, или О порче человеческой природы, доказанной светом естественного разума» (1616), привели к тому, что он оказался в заключении. То, что он был выпускником Тринити-колледжа (1604), вряд ли может объяснить нам, почему, выбирая фигуру, которая представляла бы страну, эпоху и жанр, Набоков останавливает внимание именно на Гудмэне. Для «Истинной жизни Себастьяна Найта» куда важнее другое: по слухам, призрак епископа объявлялся в Лондоне в 1681 году, чтобы повторить сказанное им в 1653 году, подтверждением чему стала напечатанная в тот же год листовка:

Первое явление призрака епископа Гудмэна, удивительного видения или привидения, посетившего сей мир, чтобы повторить те же скорбные речи, которые были произнесены им в год 1653 относительно упразднения епископского сана[115], каковые были им произнесены тогда, по случаю, и теперь в год 1681, чтобы служить предостережением и наставлением всем епископам и их клирикам.

Книга, в которой содержится это признание, была написана сим праведным преподобным епископом, доктором Джеффри Гудмэном <…> и собственноручно передана мне, Энтони Сэдлеру.[116]

В этой отсылке ключевую роль играет тема призраков; напоминая о Годфри Гудмэне, Набоков исподволь подкрепляет тринадцать случаев употребления слова «призрак» в своем романе. Но почему именно этот призрак? Энтони Сэдлер, упомянутый в памфлете, сам читал проповеди, воспевающие реставрацию монархии и возвращение на престол Карла II. Чем именно эта история важна для Набокова, позже выяснится в «Бледном пламени», где содержится хитроумная система потайных отсылок к убийству короля Карла I и реставрации монархии в лице его сына; одна из этих отсылок – туманное упоминание другого английского священнослужителя, Уильяма Рэдинга, который прочитал проповедь против казни Карла I[117]. В 1660 году Сэдлер прочитал как минимум две проповеди в поддержку реставрации Карла II: «Проповедь о счастье восстановления Короля на престоле,