– Наша палочка-выручалочка.

Через Юргу поезда в Новосибирск из-за разрушений не ходили, и мы поехали на Новокузнецк. В Новокузнецке поезд, вместо того чтобы направиться в Барнаул, заехал в Осинники, после чего нам было объявлено, что он дальше не пойдёт. Мы вышли, озадаченные новой проблемой, развели костёр и сели возле него, чтобы поесть и обдумать, что делать дальше. Помню, что было довольно прохладно. Хара вдруг сказала:

– Я замёрзла.

Искариотов обнял её и, посмотрев на Михаила своими ехидно-насмешливыми глазами, «пробаритонил», брызгая отчётливо видимыми в свете костра капельками слюны:

– Иди ко мне, я тебя согрею.

Хара блудливо хихикнула. Веснушчатое лицо Михаила побледнело, и он неожиданно плюнул в Искариотова. Плевок попал тому прямо в глаз.

Всё произошло очень быстро. Я увидел, что Михаил и Искариотов стоят друг против друга. Один – небольшой, другой – породистый. Михаил посмотрел невидящим взглядом на Искариотова и тихо сказал:

– Кысь.

Искариотов ринулся своим увесистым кулаком (он хвастался, что когда-то занимался боксом) на Михаила. Тот инстинктивно отклонился, и мы услышали жуткий вопль: Искариотов улетел вниз головой в глубоченную и зловонную старую шахту. Михаил обернулся и застыл в ужасе. Все остальные тоже оцепенели…

Вдруг, удивляясь самому себе, я хлопнул Михаила по плечу и сказал:

– Надо идти.

И мы все поплелись по шоссе по направлению к Бийску. Михаил впал в тяжёлую депрессию и ничего не замечал. Его худое лицо ещё больше осунулось.

С Харой была истерика, и она убежала в сторону Осинников. Больше мы её не видели.

Потом уже, мне рассказала Лена, что Искариотов, видно, мстил Михаилу за его презрение и пытался соблазнить Хару. И та не устояла…

Мы добирались до Бийска несколько дней. Потом просто сели на поезд и доехали до Новосибирска. Здесь я хотел разыскать своего двоюродного брата, чтобы остановиться у него и затем предложить ему идти-ехать с нами.

Впятером вышли из вокзала. Народу было маловато. Хуже того: почти никого не было. Я оглянулся и посмотрел на здание. Зелёный вокзал-поезд был повреждён землетрясениями, но, вроде, не сильно: только трещина над большой аркой и согнутый, напоминающий бабочку, чёрный щит на крыше, за погнутым ограждением – вот всё, что запомнилось.

Обнаружив мужика в чёрной рубашке, стоявшего к нам спиной возле одной из фонарных тумб, я подошёл к нему, чтобы спросить, как добраться до нужной улицы. Мужик был высокий и толстый. Я сказал:

– Извините…

Он обернулся (только теперь увидел я, что на рукаве у него змеилась свастика) и спокойно спросил:

– Жид?

Я неспокойно ответил:

– Вечный… Мужик усмехнулся, и я заметил, что зубы у него мелкие, но крепкие…

Короче, что вам сказать… Этот диалог стоил нам шести лет плена…

Чернорубашечник оказался главарём нациствующей банды и фактически управлял городом. Кликали его – «Фараон». Банда была хорошо вооружена. Имелись автомобили, мотоциклы, бронетранспортёры, даже танки. Но главное, у них было много наворованного горючего: в городе оно иссякало и превращалось в валюту.

Фараон держал нас в «хорошем состоянии», надеясь получить выкуп от Израиля. Я пытался объяснить ему ситуацию, но это не помогало. Он не верил мне и решил, видимо, что я «вешаю лапшу».

Начали таскать меня на допросы, иногда с мордобитием и пытками. Но рассказывать больше было нечего…

На одном из бесконечных допросов неожиданно появился луч.

Они показали обалдевшему Фараону и его «дружкам» «сериалы» о том, что творится на Земле: разрушения, деградация властей, резкое увеличение полярных шапок (голос луча сказал, что надвигается, видимо, глобальное оледенение из-за перекрытия континентами тёплых океанских течений), горючие ископаемые или выгорели, или ушли вглубь Земли, и запасы топлива почти закончились…

Вдруг луч исчез и больше, увы… То есть не появлялся.

Фараон был весь потный, но вслух сказал:

– Еврейские штучки…

И… ничего не изменилось…

А потом произошло чудо: Фараон погиб. Огромный мужик помер от укуса маленькой козявки: у него началась аллергия, и случился отёк горла…

В банде произошёл переворот, и нацистская её часть разбежалась. Главным стал человек с крупной седой головой и маленькими водянистыми глазами. Он был самый старый, даже старше меня, зарос бородой и походил на Деда Мороза. Новый главарь выпустил нас, вызвал к себе и сказал:

– Мои люди хотят присоединиться к вам.

Я удивился, но вслух пробурчал:

– Дошло, наконец.

Вдруг «Дед Мороз» подошёл ко мне и спросил:

– Ну как, теперь ты понял, что хороший ночлег может быть и кратким, но он всегда – короткий? – и «захехекал» характерным смешком.

Я опешил: это был «Старик»!

Да, я помнил наш спор в общежитии института. И хотя уже давно не пою, но если бы пришлось, то теперь спел бы только так: «…Вот и кончается наш короткий ночлег…»

Старик рассказал, что лечился, «завязал» и вот: дожил до преклонных лет. Потом добавил:

– И до большой должности, – опять «захехекав».

То, что Старик умён, я знал. Но он ещё оказался выдающимся организатором. Его усилиями из банды и нас, с присоединившимися позже ещё различными беженцами (в том числе, из евреев Новосибирска), народилась моторизованная микроармия с обозом. Всего около шестисот человек.

Двоюродного брата я так и не нашёл, и мы двинулись по направлению к Туапсе. Продвигались до смешного быстро. Нам никто не мешал. То ли боялись?.. То ли никому не было дела до нас?.. То ли нам не было дело ни до кого?.. Конечно, мы перемещались, минуя крупные города. Но странно. Всего через месяц мы уже были недалеко от Туапсе. Мы зашли в город и не увидели никого. Просто никого, даже кошек не было. Даже собак. Куда все делись? До сих пор это остаётся для меня загадкой. Когда добрались до порта, увидели там два больших пассажирских теплохода и прогулочный катамаран. Старик приказал приготовиться к захвату одного из теплоходов (у него даже была «группа захвата»). Но захватывать было незачем инекого: все корабли были совершенно безлюдны…

Стало «обидно», конечно, но что поделаешь?..

Погрузили боеприпасы, часть топлива всех видов (не поверите, пару автомобилей умудрились затащить) продовольствие, воду, погрузились сами – и поплыли… Грузовики, бронетранспортёры и танки, понятное дело, в пассажирский теплоход не втиснешь…

Слава Господу, что среди публики нашей, кого угодно можно было найти: моряков, лётчиков, даже три капитана каких-то рангов и два учёных, тоже неслабых рангов, затесались. Правда, евреи…