Пирс вытащил их рюкзака блокнот, в котором был записан номер телефона Робин, партнерши Лилли.

Услышав женский голос в трубке, Пирс вдохнул побольше воздуха, пытаясь придать голосу глубину и солидность. Он надеялся, что так ей не удастся узнать в нем вчерашнего абонента.

— Не могли бы мы встретиться сегодня вечерком?

— О да, я свободна, милый. А мы раньше никогда не встречались? Что-то мне твой голос знаком.

— Хм-м, нет. Раньше вряд ли.

— А чем бы ты хотел заняться?

— Ну, можно для начала поужинать, а потом пойти к тебе. Не знаю, что-нибудь в этом роде.

— Отлично, дорогой, я беру четыре сотни за час. Большинство ребят предпочитает отказаться от ужина и сразу зайти ко мне, или же я сама к ним отправляюсь.

— Тогда я тоже так поступлю.

— Прекрасно. Как тебя зовут?

Он уже знал, что у нее был АОН с указателем имени звонившего, поэтому не стал врать.

— Генри Пирс.

— И когда примерно ты собираешься подъехать?

— Как насчет семи часов?

К этому времени Пирс намеревался подработать план действий и заехать в банкомат. У него было немного наличных, но этого не хватило бы. По карточке Пирс мог снять со счета не более 400 долларов в сутки.

— Отлично, кто рано начнет, того удача ждет, — проворковала Робин. — И мне удобно, и тебе не придется платить по специальной таксе.

— Договорились. Куда мне ехать?

— Карандашик есть?

— Уже готов.

— Надеюсь, малыш, у тебя достаточно твердый карандаш.

Робин расхохоталась и продиктовала ему адрес кондитерского магазина на Линкольн-стрит в районе Марина-дель-Рей. Она велела Пирсу зайти в кондитерскую, взять клубничный десерт со взбитыми сливками и позвонить ей из телефона-автомата, который расположен у самого входа, без пяти минут семь. А когда он поинтересовался, зачем нужна такая сложная процедура, она объяснила:

— Обычная предосторожность. Мне надо сначала взглянуть на тебя, перед тем как пригласить. И кроме того, я люблю эту клубничную штучку. Для меня это все равно что цветы, сладкий мой. И попроси добавить побольше порошка-энерджайзера, не забудешь? Мне почему-то кажется, что нам с тобой придется сильно поработать.

Робин снова рассмеялась, но смех ее показался Пирсу уж очень притворным и вызвал неприятное ощущение. Обещав прихватить для нее заказанный десерт и поблагодарив, он положил трубку. После разговора его охватило смутное беспокойство. Он вспомнил пламенную воспитательную речь, с которой недавно обратился к Монике, и как та умело перевела разговор с себя на него самого.

«Ну не идиот ли?» — подумал он.

В условленное время Пирс подошел к телефону-автомату, который висел снаружи кондитерской, и набрал номер Робин. Оглянувшись через плечо, на другой стороне Линкольн-стрит он увидел жилой комплекс под названием «Приморские башни», квартиры в котором сдавались в аренду. Однако сами здания совсем не походили на башни или даже башенки. Это были широкие и довольно приземистые строения — три жилых этажа над гаражом. Комплекс занимал полквартала, и фасады всех домов были выкрашены в три цвета — розовый, голубой или желтый, что придавало всей улице определенное своеобразие. На транспаранте, свисавшем с карниза, сообщалось о возможности краткосрочной аренды и бесплатной уборке квартир. Пирс сразу понял, насколько удобен этот квартал для женщин, промышляющих проституцией. Жилой комплекс был настолько многолюден, а смена жильцов проходила так часто, что мало кто из простых обитателей обращал внимание на постоянно входящих и выходящих мужчин.

Робин взяла трубку на третьем гудке.

— Это Генри. Я звонил...

— Эй, детка, дай-ка мне посмотреть на тебя!

Стараясь, чтобы его действия не выглядели слишком очевидными, он медленно обвел взглядом окна на противоположной стороне улицы, надеясь обнаружить того, кто за ним наблюдал. И хотя никого заметить не удалось и даже ни одна штора на окнах не дрогнула, Пирс обратил внимание, что в некоторых квартирах были зеркальные стекла. Он предположил, что, кроме Робин, в этом доме проживают и другие жрицы любви.

— Я вижу, ты захватил для меня десерт, — сказала она. — А про энерджайзер не забыл?

— Да, у них это называется «ракета-носитель». Ты этого хотела?

— Именно этого. Ладно, ты вроде неплохо смотришься. А ты, случаем, не коп?

— Нет, крошка.

— Точно?

— Разумеется.

— Тогда повтори это еще раз. Я запишу на магнитофон.

— Я не полицейский.

— Ладно, теперь двигай сюда. Переходи улицу, зайди в парадную дверь и нажимай двести третью кнопку. До скорого.

— Иду.

Повесив трубку, Пирс пересек улицу и последовал указаниям Робин. У парадной двери рядом с кнопкой № 203 было припечатано «Птичка»[10]. Наверное, из-за имени, подумал Пирс. Робин не стала лишний раз спрашивать, кто к ней пришел с визитом. Как только он нажал кнопку звонка, замок загудел, и дверь распахнулась. Лестницы внутри Пирс не обнаружил, поэтому поднялся на второй этаж лифтом. Робин открыла дверь еще до того, как он успел постучать. Должно быть, высмотрела его через «глазок». Взяла у него из рук стаканчик клубники со сливками и пригласила войти внутрь.

Квартира была обставлена очень скромно и выглядела какой-то обезличенной. Пирс заметил лишь диван, стул, кофейный столик и торшер. На стене висела копия старинной картины в рамке. Похоже, что-то средневековое — два ангела влекут душу умершего к освещенному выходу из туннеля.

Войдя, Пирс сразу обратил внимание на стеклянную дверь, ведущую на балкон и оклеенную светоотражающей пленкой.

— Я тебя могла видеть, а ты меня — нет, — сказала Робин у него за спиной. — Видела, как ты озирался.

Он обернулся к ней.

— Мне просто было любопытно, как это все устроено. Всякие специальные приемы...

— Зато уж теперь ты все знаешь. Давай-ка присядем.

Робин подошла к дивану и жестом пригласила Пирса сесть рядом с ней. Он сел и огляделся внимательнее. Комната напомнила Пирсу гостиничный номер, но, судя по всему, это не имело особого значения для дела, которым здесь обычно занимались. Пирс почувствовал, как Робин пальцами жестко взяла его за подбородок и повернула лицом к себе.

— Ну как, тебе нравится то, что ты видишь перед собой? — спросила она.

Теперь он был почти уверен, что перед ним женщина, которую он видел на веб-сайте. Хотя и трудно было сказать наверняка, поскольку он не рассматривал ее фотографию так долго и тщательно, как снимок Лилли. Робин была босая, в светло-голубой футболке без рукавов и красных вельветовых шортах, таких коротких, что по сравнению с ними даже купальник выглядел монашеской одеждой. Сквозь тонкую футболку выпирали мощные соски величиной с крупный изюм. Светлые волосы, разделенные пробором посередине, мягкими локонами спадали на плечи. Пирсу показалось, что она была не накрашена.