не слушала. Она была довольна, что предотвратила ссору, а сейчас думала о чем-то другом. Она вынула из кармана цветастой юбки гребешок и стала расчесывать свои длинные светлые волосы.

— Ты сейчас похожа на русалку, Катя, — сказал Тима. — Как в сказке Андерсена, помнишь? От зеленого света ты сама стала какая-то бледная, а волосы — зеленоватыми.

Катя разделила волосы на две пряди и начала заплетать косы.

— Куда девалась моя лента? Тима, ты не лежишь на ней?

Тима приподнялся, посмотрел:

— Какая она?

— Зеленая.

— Нету. Поищи где-нибудь возле себя. Куда ей деваться! — Тима снова улегся.

Но лента словно в воду канула. Катя искала ее, искала, наконец махнула рукой.

— Ну ее, обойдусь и так. — Она соединила концы двух кос, вплела в них оставшуюся ленту, заложила косы вокруг головы и надела сетку.

Товарищи торопили ее. Решено было пойти дальше, осмотреть лист.

— Ван, тащи запасный маяк, — сказал Тима. — Он мне все плечи оттянул.

Смеясь и толкаясь, путешественники покинули гостеприимную зеленую «комнату».

Сначала всем захотелось спуститься в самый низ. Путь лежал через удивительные пещеры. Своды и колонны их были наполнены хлоропластами, и они светились ярким изумрудом.

Внизу, в клетках нижней кожицы листа, хлоропластов почти не было. Они виднелись лишь в тех, что, изогнувшись дугой, оставляли между собой щели устьиц. Катя подошла близко к одной из них.

— Осторожнее! — закричал Тима. — Там пропасть!

Катя заглянула вниз и отшатнулась. Подскочивший к ней Тима схватил ее за руку.

— Я же говорил! Не хватало еще, чтобы ты свалилась!

— А что, разобьюсь?

— Нет, для этого ты слишком легкая. Просто улетишь! Ищи тогда ветра в поле! Так и будешь летать пылинкой по белу свету.

Девочка содрогнулась.

— Пойдем отсюда! — попросила она.

С самого низа путешественники должны были пройти сквозь толщу листа, чтобы выбраться на его поверхность.

Представьте себе, что вы попали в странный дом, где нет ни дверей, ни окон, ни лестниц. Для того чтобы из подвала пробраться на крышу, нужно карабкаться по стенам к потолку, прорезать там люки, чтобы перейти в следующий этаж, и так далее.

Примерно таким образом путешественники поднимались в листе. Прорезать отверстия в стенках и в «потолке», передвигаться в протоплазме стало для них делом привычным, и они ловко с ним справлялись.

Попав в клетки «частокола», они поднялись к «потолку», пробираясь между зелеными комками. Комки эти ползли вдоль стенок клетки, увлекаемые током протоплазмы, и нужно было смотреть во все глаза, чтобы не получить хорошего толчка.

Миновав «частокол», путники оказались в одном из небольших воздушных промежутков, которые кое-где встречались здесь между клетками «частокола». Над ними был еще тонкий и плотный слой — полупрозрачная кутикула.

— Потом вернемся в одну из воздушных комнат, — решил Тима.

Поверхность листа была бугристая, неровная, но кое-где виднелись гладкие, блестящие «полянки», словно свежий лед катка с зеленью в глубине.

— Солнце! — вскричала Катя. — Настоящее солнце!

Сбросив шлемы и костюмы, путешественники разбрелись в разные стороны.

Погода стояла тихая, теплая — можно было гулять без опасений, что снесет ветром.

— О, чуть было не забыл! — спохватился Тима и стал искать что-то в своем поясе. — Ребята, идите сюда, что я вам покажу!

Все тотчас прибежали. Тима велел им достать из пояса такую же трубку, какая была у него в руках. Оказалось, что это подзорная труба, только линзы были подобраны так, что уменьшали все окружающие предметы до таких размеров, какие они имеют в глазах обычного человека.

Путешественники прильнули к уменьшителю.

— Если плохо видно, подкрутите ободок, как в бинокле… — посоветовал Тима. — Ну, кто что видит?

— Я вижу канал, — сказал Виктор.

— А я — телевизионную башню, — сказал Ван.

— А я — поле с цветами, — сказала Катя. — Наверное, то самое, которое отделяет «домик» от парка.

Среди пышно разросшейся травы мелькали две детские фигурки в ярких платьицах. Это были девочки лет пяти. Одна — белобрысая, с короткими, туго заплетенными косичками, смешно торчащими в разные стороны. Другая — темненькая, с гладкими, коротко остриженными в кружок волосами, с челкой.

Девочки то бежали вприпрыжку, то останавливались, чтобы сорвать цветок. В кулачке у каждой был зажат букетик.

Вот они одновременно схватились за один и тот же цветок. Он им, видно, так понравился, что каждая хотела украсить им свой букет. В Катином окуляре мелькали их сердитые личики, они что-то кричали друг другу. «Совсем как Тима и Виктор», — подумала Катя. Но вот белобрысые косички пересилили, отняли цветок.

Катя опустила уменьшитель. Ее внезапно охватило острое желание оказаться там, с девочками; на нее напал страх, как тогда, в лаборатории перед черной блестящей плитой…

— A-а, Машенька и Дашенька… — услышала она голос Тимы. — Ты их помнишь, Ван?

— Еще бы! Можно подумать, что мы год, как ушли из Джохора.

— Тима, я хочу домой! — вдруг тихо сказала Катя. В ее голосе слышались слезы.

Все опустили уменьшители и повернулись к Кате.

— Что ты, Катя? — спросил Тима.

— Не знаю. Мне стало страшно. Я подумала, что мы на всю жизнь останемся такими…

— Перестань, что за ерунда! — сердито сказал Тима. — Можно подумать, что ты какая-нибудь доисторическая слабонервная барышня!

Виктор поднял брови.

— Доисторические «барышни» не были слабонервны, — заметил он небрежно.

— Ну, дореволюционная, подумаешь! Какая разница!

— Значительная.

— Обрадовался! Зацепил!

Слушая эти пререкания между Тимой и Виктором, такие знакомые, привычные, Катя успокаивалась. Готовые было брызнуть из глаз слезы высохли.

Катя засмеялась:

— Эх вы, драчуны неисправимые!

— Ну, вот и отлично! — обрадовался Тима. Он терпеть не мог слез. — Прошло?

— Прошло! Давайте в догонялки играть.

Она коснулась рукава Виктора и побежала. Виктор за ней. Тима и Ван тоже пытались ее поймать, но она ловко изворачивалась.

— Витя, сними нас! — крикнула она на бегу.

Два раза просить об этом не пришлось.

— Об одном жалею, — говорил Виктор: — нет у нас цветной пленки. Какие бы получились кадры!

— Чудо! Прелесть! — щебетала Катя. Она совсем позабыла о своих недавних страхах.

Уже стемнело, когда ребята, вдоволь надышавшись свежим воздухом, опустились внутрь листа.

Там путешественники устроились в одной из воздушных «комнат» и начали готовить ужин.

Ужин ничем не отличался от обеда, но, в