Чего я боюсь? — с удивлением спрашивала она саму себя. Ведь я так переживала, когда он никак не мог решиться поцеловать меня, а с той поры мы только лучше узнали друг друга, и наши чувства стали глубже и крепче…

Хотя теперь важнее другое. Что делать? Майк спит и будить его жалко, а между тем за окном стемнело и пора домой. Но бросать его, больного и спящего… Кэрол представила, как он просыпается среди ночи на диване, совсем один, и первое время не может сообразить, где находится и почему он не в своей комнате, а также — куда подевалась она.

Кэрол бросила взгляд на телефонный аппарат. Позвонить домой и отпроситься? Объяснить все как есть — что Майк заболел и уснул, а ей жаль оставлять его одного, и потом — ей придется возвращаться домой вечером без провожатого…

Ей было не очень-то по себе. Как родители отнесутся к такому заявлению после их вчерашних приключений? Оставалось только надеяться, что они ее поймут. Ну не поколотят же меня, с усмешкой сказала себе Кэрол, осуждая собственную трусость.

Она протянула руку, взяла диванную подушку и осторожно подложила под голову Майка, а сама поднялась с дивана и задумчиво подошла к телефону. Кэрол несколько раз подносила руку к трубке и не могла решиться позвонить, призывая на помощь образ смелой и раскованной Салли, которая расхохоталась бы, если б только видела свою приятельницу в данную минуту.

Наконец Кэрол сделала глубокий вдох и решилась набрать номер.

— …Понимаешь, он сильно простыл вчера… Молоко? Да, уже давала. С чем? А, хорошо. Попробуем. Почему тихо говорю? Майк уснул, наверное, у него температура спала. Мам… — Кэрол зажмурилась и выпалила: — Можно, я останусь сегодня, чтобы ухаживать за Майком?

На том конце провода Джина Смит тяжело вздохнула. Повисла пауза.

— Ну, хорошо. Ты уже большая девочка, — прозвучал, наконец ответ. — Только не проспи завтра колледж.

— Так завтра же выходной, — поспешно напомнила Кэрол.

— А, да, действительно. Кэри… — Джина снова вздохнула. — Будь, пожалуйста, осторожна — ты понимаешь, о чем я.

Кэрол сначала не поняла, а когда сообразила, ужасно сконфузилась.

— Да, конечно. Хорошо. Не волнуйся, — тоненьким голоском пропищала она и поспешила распрощаться.

Повесив трубку, Кэрол едва не взлетела от облегчения. Ура! Теперь им не надо расставаться из-за того, что солнце освещает в эту минуту другое полушарие, и она сможет остаться с любимым человеком, испытывая такое драгоценное ощущение счастья оттого, что во сне чувствует тепло его плеча.

— Ой, я, кажется, немного задремал? — Майк сладко потянулся и повернулся к Кэрол, читающей книгу в кресле при свете торшера. — Концерт уже кончился?

— Давно, — тихо рассмеялась она. — Сейчас около полуночи.

— Шутишь? — Он сел, растерянно протирая глаза. — Твои решат, что я совсем сошел с ума, снова угнал тачку, похитил тебя и увез куда-нибудь в Долину Смерти.

— Не решат. — Кэрол захлопнула книгу. — Я позвонила и сказала, что останусь ухаживать за тобой. Мне разрешили.

— Правда? — Глаза Майка округлились от удивления настолько, насколько это было возможно спросонья. — Милая… Так это же здорово!

По мере того, как Майк просыпался, до него доходил смысл происходящего.

Она встала и подошла к своему дорогому «пациенту», все еще сидящему с ногами на диване.

— Как ты себя чувствуешь?

— Замечательно, — прошептал Майк и притянул Кэрол к себе.

Его лицо оказалось где-то на уровне ее живота, и Майк виском прижался к теплому телу Кэрол, обнимая ее за бедра. Она с нежностью гладила его по длинным светлым волосам, пробегая пальцами по лбу Майка и с облегчением чувствуя, что жар спал.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила она, уже предугадывая, каков будет ответ.

И он воспоследовал.

— Да. Ты.

Эта ночь, наверное, будет помниться Кэролин до того мгновения, пока память не исчезнет для нее, как неотъемлемая часть сознания, вместе с последним вздохом.

Больше не было сомнения или страха — была только легкая дрожь волнения и предвкушения одновременно; впрочем, времени не существовало тоже. Упоительные поцелуи Майка просто не оставляли в ее душе места посторонним эмоциям.

Он был нежен. Он был терпелив. Он был восхитителен. Он был таким, каким любая женщина мечтала бы видеть своего первого мужчину и, каким не каждому мужчине дано быть для своей женщины.

Он любил ее. Каждое его прикосновение, каждое движение, каждое слово и каждый вздох говорили об этом. Да, он действительно любил ее.

Взгляд Кэрол, казалось, утонул в черно-коричневой глубине чашки с кофе, заказанного ею в промежутке между двумя горько-сладкими каплями воспоминаний. Девушка ушла в себя, не замечая, что пауза в разговоре затянулась, и неизвестно, что терзало ее в этот момент — сожаление о том, что все позади? Мысли о том, что было бы, если бы…?

Но Мадлен не зря получала зарплату в газете. Она не была бы журналисткой, если бы позволила своей собеседнице оборвать разговор.

— И что было дальше? — вкрадчиво поинтересовалась она. — Неужели он бросил тебя, соблазнив?

— Нет, что ты, — вздрогнула Кэрол. Ей и в голову не могло прийти, что Майка можно представить в роли коварного соблазнителя, погубителя девичьих душ. — Это был не конец наших отношений. А только начало их нового витка. Длинного витка, самого лучшего в моей жизни.

Джим-Джей лукаво прищурился и незаметно подмигнул Кэрол. Это можно было расценить и как дружескую подначку и как фразу «Поздравляю. Я рад за тебя. Ведь ты этого хотела?» Остальные ограничились дежурными приветствиями.

Сегодня любой, кто кинул бы взгляд в сторону Кэрол и Майка, сказал бы, что они — влюбленная пара, которую объединяют самые теплые и близкие отношения. Даже когда они оказывались на разных концах помещения, между ними словно протягивалась сверкающая нить. Их взгляды то и дело обращались в сторону друг друга, глаза сияли, лица светились, а губы непроизвольно шевелились, словно готовясь произнести слова любви или слиться в поцелуе.

Они с огромным трудом заставляли себя вспомнить о том, что не одни в репетиционном зале, что на сцене рядом с ними — другие музыканты, а в партере сидит несколько любопытных зрителей, пришедших посмотреть, как группа готовится к очередному концерту.

— Майк, ты топчешься по шнурам, и у тебя штекер из гитары выпал, куда ты смотришь! — проворчал Донован Микс, новый звукооператор. Он уже занял свое место за пультом и нетерпеливо играл регуляторами-«ползунками».

— А ты, Дон, выведи меня посильнее, а бас, наоборот, приглуши, — встрял Джим-Джей. — Я себя в прошлый раз абсолютно не слышал, только билловские «бум-бум-бум».

— Как это — бас приглуши? — возмутился Билли. — Петерсон, ты что говоришь? Я что, зря тут стою? Может, вам вообще не нужен басист? Я могу и не играть. Все равно меня не будет слышно.