заклинания, на окнах заклинания дополнялись решетками, а двери… Вот с последними, пожалуй, можно и попробовать. Но пока я не торопился, изучая замок выбранной двери всеми доступными мне способами. Вблизи этой двери точек жизни не наблюдалось, так что может и получиться.

— Хорошо, Костенька, — устало сказала Живетьева. — А от меня-то ты что хочешь? У меня ни артефактов подходящих нет, ни доступа к собственной магии — блокираторы-то ты, поди, сам на меня напяливал.

— А что ты думаешь, — зло сказал император, — после того, что ты устроила, тебя по головке надо было погладить? И я не о покушении на Шелагиных, хотя его ты феерически провалила.

— Да, не учла скорость реакции Песцова, — грустно признала Живетьева. — Сколько раз пересматривала видео, но так и не поняла, как он успел перебросить бомбу в закрывающийся портал. Реакция у мальчика знатная.

— Да черт с ним и с его реакцией, — опять разозлился император. — Я сюда не про Шелагиных говорить пришел. Восстанови мне доступ к реликвии.

Метка у него была нехорошая, к злости примешивалось еще что-то, но что именно — я понять не мог, не входило это в базовый комплект с расшифровкой.

«Скорее всего, что-то со здоровьем, — предположил Песец. — Что-то серьезное либо с сердцем, либо с мозгами. Я бы поставил на сердце, потому что мозгами он всё равно не пользуется».

«Хм… Если Живетьева знала про его проблемы, не может ли она сейчас доводить его специально?»

«А ей какая выгода от его смерти?»

«Клинок вывалится, — напомнил я. — Возможно еще что-то. Но уже клинка достаточно, чтобы разобраться с блокираторами».

«За уши притянуто, — заявил Песец. — Она сейчас от этого больше пострадает, чем выгоды поимеет».

— Костенька, для этого нужны исследования, понимаешь? А для исследований мне нужен доступ к магии. Я ничего голыми руками не сделаю. Я, конечно, умная и талантливая, но этого недостаточно, чтобы решить твою проблему с реликвией.

— Это не моя проблема, а наша!

— С чего вдруг наша? Я к реликвии отношения не имею, — голос Живетьевой стал посерьезней, из него пропала старческая надтреснутость. — Как ты ее вообще из сокровищницы забрал?

— Так и забрал. А что делать, Арина Ивановна?

— Слухи пойдут.

— Господи, какие слухи? Никто не видел, что я вынес из сокровищницы.

Чувствовал бы я реликвию, если бы император выносил ее в пространственном кармане? Даже не знаю. Во всяком случае одно точно — никаким экранирующим контейнером император не пользовался.

— Предусмотрительно, Костенька, — похвалила Арина Ивановна. — Ты всегда отличался умом и сообразительностью.

В последних словах проскочили издевательские нотки, но император принял высказывание за чистую монету.

— Преувеличиваешь, Арина Ивановна, — довольно сказал он.

— Я, Костенька, тебе всегда говорю правду, — отрезала она. — Другим и соврать могу, тебе же — никогда.

Император скептически хмыкнул, поэтому Живетьева сочла необходимым добавить:

— Разве что умолчать о чем-то могу, но ты мальчик взрослый — додумаешь. А сейчас, если ты хочешь, чтобы я занялась реликвией — сними с меня блокираторы.

— Это условие твоей помощи?

Император явно не доверял сообщнице.

— Костенька, какое условие? Это необходимость, чтобы я хотя бы глянула, что с реликвией, — устало ответила Живетьева. — Без доступа к собственной магии я как без рук, ничего не могу.

— А с доступом к магии у тебя появляется слишком много возможностей, — подозрительно сказал император.

Какая прекрасная мизансцена вырисовывается: заклятые друзья погибли, сражаясь за обладание реликвией. Я рискнул вскрыть дверь и просочиться в коридор.

— Костенька, ты сам ко мне приехал, — напомнила Живетьева. — Как я могу осмотреть твою реликвию, используя только руки и глаза. Мне нужна магия, понимаешь? С ней я смогу действовать, без нее и без подручных артефактов — нет. И учти — бесплатно работать не буду.

«Она сможет что-то сделать? — забеспокоился я. — Там же настройка на меня».

«Не сможет, — успокоил меня Песец. — Она сейчас набивает себе цену. Или ведет непонятную нам игру. Скорее всего, сообщник отнесся бы с недоверием, не попытайся она что-нибудь выторговать».

— Что ты хочешь? — спросил император после короткого раздумья.

— Шелагинское княжество себе, — ответила Живетьева. — У меня на него и раньше были планы, а сейчас это семейство мне задолжало куда больше. Они уничтожили труд всей моей жизни и моих людей.

— Твоей бомбой, которой ты хотела взорвать их.

— Для тебя это что-то меняет?

Камера, в которой содержалась Живетьева, располагалась аж на четвертом этаже. Мне даже пришло в голову, что туда было бы проще добраться с крыши, на которую наверняка есть выход. Но пока я продвигался осторожно к лестнице. На первом этаже узников не было, одни сплошные хозяйственные помещения и кабинеты.

— Ничего не меняет, — буркнул император. — Для меня князь Шелагин всегда был бельмом на глазу. Я и сам хотел его убирать, но отдавать княжество тебе, Арина Ивановна, — слишком жирно.

— Ты так дешево ценишь свою реликвию?

— Я ценю ее достаточно дорого, но напоминаю, что сидишь ты здесь не за взрыв, а за порчу реликвии. Ее ты должна исправить бесплатно. Это не обсуждается.

— Жадный ты, Костенька, — вздохнула Живетьева. — Жадный и неблагодарный.

— Мне все равно придется назначать туда губернатора, так почему бы не кого-нибудь из твоей семьи? — неожиданно расщедрился император. — Но сначала придется решить вопрос с Шелагиными.

— Решу, — уверенно сказала Живетьева. — Это уже вопрос принципа. Снимай же.

Раздалось звяканье: похоже, блокираторы укладывались сейчас рядом с реликвией. Потом пошло мягкое постукивание. Кажется, Живетьева воспользовалась своим пространственным карманом и доставала артефакты, которые ей могли понадобиться для изучения реликвии. Странно… Прошлый раз она тащила их с собой в сумке. Место в пространственном кармане, конечно, появилось после использования бомбы, но туда после взрыва Живетьева ничего не успела бы поместить.

— А вот теперь можно и посмотреть, — довольно сказала Живетьева, — что случилось с нашей прелестью.

— Моей прелестью, — ревниво сказал император.

— Костенька, да разве я возражаю?

Установилась тишина, а я наконец добрался до нужного этажа. Вход на него преграждала решетчатая дверь, за которой сидел охранник, увешанный артефактами как новогодняя елка. У нужной камеры виднелись еще и императорские охранники, стоявшие вплотную к двери. Кажется, не слишком