Это был мужчина, лысый мужчина, его лицо было в тени, но он определенно смотрел вниз прямо на меня. Я отпрыгнула назад, прочь из его поля зрения, барахтаясь и скользя вниз по неустойчивой груде мусора. Безумный хохот эхом прокатился по шахте колодца.

– Приве-е-ет, красотка! – завопил он.

– Бежим! – скомандовал Рэд.

Все бросились бежать дальше по туннелю, мчась изо всех сил. Я рванула вместе с ними, совершенно забыв о розовом кенгуру, которого выронила. Паника волной накрыла меня, поэтому я мало что помню о том, как бежала по второй половине туннеля. Но примерно через четыреста метров я выскочила к выходу: такому же древнему каменному порталу с такой же низкой пирамидкой. За каменной аркой была видна еще одна покрытая пылью подземная пещера. Мисти вставила свой самоцвет в пирамидку, пурпурный свет залил проем портала, и я, держась поближе к остальным, шагнула сквозь завесу света…

…и увидела Гриффа и Хэтти, ожидающих в пещере. Я моргнула. Их там точно не было всего несколько секунд назад, да и сама пещера теперь была совсем не такая пыльная.

Что здесь вообще происходит?..

Хотя мы находились под землей, я снова могла слышать далекие звуки из ночного мира наверху: сирены, гудки машин. Как только все вышли из портала, Мисти тут же забрала свой желтый самоцвет с той грани пирамидки, что смотрела в пещеру, и завеса света исчезла. За моей спиной туннель уходил вдаль, все такой же безмолвный и мрачный, но каким-то странным образом ставший менее опасным после того, как сияние исчезло.

Мисти подошла ко мне, улыбаясь:

– Ну как тебе? Кайф, да?

Я кивнула, пытаясь перевести дыхание. И кроме того, у меня просто не было слов, чтобы описать свои эмоции. Мисти воспользовалась моей временной невозможностью говорить и, достав маркер, нарисовала одну черную линию на моем запястье.

– Добро пожаловать в клуб, Скай, самый эксклюзивный клуб в Нью-Йорке, – сказала она.

Выйдя из закрытого частного сада сразу за Американским музеем естественной истории (на западной стороне Центрального парка), мы направились в «Сан-Ремо» к Мисти и устроились в ее комнате. Точнее, у Мисти было целых две комнаты, как в гостиничном номере: одна – спальня с кроватью, а другая – гостиная с диванчиком, телевизором, письменным столом и книжным шкафом. Мы разместились в гостиной. Я все еще пыталась переварить то, что произошло, а Мисти и остальные, судя по всему, получали от этого удовольствие.

– Похоже, мы взорвали твоей сестре мозг, – сказала Верити, лежа у Рэда на коленях.

Бо улыбнулся мне:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю каждую мысль, что приходит сейчас в твою голову.

– Что… как… что это было? – наконец, проговорила я. – Что это за свет в проеме портала? Как могут пещеры на входе и на выходе сначала быть нормальными, а в следующую секунду – покрытыми слоем пыли?

– Мы не знаем, – ответила Мисти. – Просто помещаешь драгоценный камень в пирамиду, он открывает портал, и ты входишь в другое измерение или что-то в этом роде. Затем вторая арка на другом конце туннеля возвращает тебя в это измерение. Но пройти можно только в одну сторону. Оба портала включаются с помощью самоцвета в пирамиде: первый ведет туда, второй возвращает обратно.

– Другие измерения? – переспросила я.

– По крайней мере, другой Нью-Йорк, – сказал Грифф. – Параллельный Нью-Йорк.

– А я думаю, это другое время, – возразил Бо. – Нью-Йорк в другом времени, и, судя по мусору в той куче, я считаю, что это будущее.

– Может быть, и прошлое, – вставила Хэтти.

– А может, они чередуются между собой, прошлое и будущее… – добавил Дэйн. – Каждый раз, когда мы открываем портал, он может произвольным образом отправлять в разное время.

– А как насчет мусорной кучи? – заметил Бо. – Она только увеличивается. Не исчезает и не становится меньше. Вещи в ней только прибавляются. Не думаю, что это случайность.

Я вспомнила, как обнаружила колодец, спрятанный в чаще за Шведским коттеджем. Это было определенно здесь, в нашем современном Нью-Йорке.

– Серьезно, мы не знаем, что это за чертовщина, – сказала Верити. – Не говоря уже о том, в каком времени эта чертовщина находится. За исключением того единственного раза, когда Бо взобрался вверх по колодцу, огляделся вокруг и увидел город в руинах, никто из нас никогда не выходил наружу.

– А что насчет того лысого человека, которого я видела в колодце? – спросила я. – Того, который рассмеялся мне вслед.

Бо покачал головой:

– Я ничего не знаю про него.

– Вы видели его раньше?

– Пару раз, – ответила Хэтти. – Иногда он бывает в капюшоне. Я называю его мистер Псих.

– Мы понятия не имеем, кто он такой, – сказала Мисти, – но из-за него эти забеги просто крышесносные.

Я моргнула несколько раз, пытаясь все это осознать.

– Как вы обнаружили туннель?

– Мы не обнаружили его, – сказала Мисти. – Он перешел к нам по наследству.

– В смысле?

Мисти показала на свое колье, где в центр «восьмерки» снова был вставлен кусочек янтаря.

– Давным-давно моя прабабушка подарила два таких колье, абсолютно одинаковых, моей бабушке, а та подарила их моей маме, когда ей исполнилось пятнадцать. Одно из них по-прежнему у моей мамы, а это она подарила нам с Честити. Мы его носим по очереди.

– А откуда эти камни? – поинтересовалась я.

– Ты знаешь про покупку Манхэттена?

– Конечно.

– Помнишь цветные стеклянные бусы, на которые голландцы обменяли остров у индейцев? Так вот это были не просто какие-то там старые бусы, и уж точно они не стоили всего двадцать четыре доллара. Говорят, что голландцы изначально выкрали их у индейцев, а затем согласились отдать обратно. Чтобы вернуть их, индейцы готовы были отдать весь остров Манхэттен. Как бы там ни было, эти камушки каким-то образом попали в Новую Англию к колонистам с «Мэйфлауэра», нашим предкам. Два янтарных камня – вот эти два – оказались в моей семье.

Мисти пожала плечами:

– Конечно, сначала это все выглядит довольно странно, но есть парочка особенных суперстранностей по поводу этого портала. Во-первых, он работает только с декабря по апрель. Почему? Без понятия. А во-вторых, он не позволяет никому моложе пятнадцати или старше восемнадцати пройти через него. Он знает, сколько тебе лет. Как только тебе исполнится восемнадцать, он не даст тебе пройти. Световой барьер просто не пустит внутрь, точно так же, как не позволяет выйти обратно через вход.

– Вот почему драгоценные камни передаются из поколения в поколение, – сказала Честити. – Как только тебе исполняется восемнадцать, ты уже не можешь войти в туннель. Так что наша мама, как и ее мама до нее – и ее мама до нее, – устраивала такие забеги между пятнадцатью и восемнадцатью годами. После этого она хранила драгоценные камни и ждала, пока у нее появятся дети. Когда мы подросли, она привела нас в парк и показала, как все устроено.