—Ты сейчас стулья сломаешь.

—А что тебе до этого? Тебе не кажется, что у меня уже дурацкий вид оттого, что я пою в одиночку? Мне охота кричать как Вилли Ламот[73]в полях Дикого Запада: и-и-лу! А кроме того, если хочешь правды, то я подыхаю от тоски, уж лучше я буду сам себе покупателем, закажу еды, мне необходимы встречи, цветы, люди, лучше быть обманутым, чем сидеть одному: мне хочется разговаривать, обнимать, жать руки, играть в карты, ну хоть наврать кому-нибудь...

Я мог бы и не сносить стену, я бы сохранил тот дом для писательства, в смысле разгуливал бы по улицам, играл с детьми, знакомился с женщинами, зарабатывал деньги, пропускал бы стаканчик-другой в разных гольф-клубах и потом периодически, как продавец календарей, приходил бы сюда, закрывался бы от всех, и писал, описывал, смеялся бы над тем, что я съел, пережил, на что надеялся, Happy Birthday, Galarneau — это то, что сделало бы тебя счастливым, тебе же не съесть в одиночку весь этот дурацкий торт! Торт Галарно водружен на стол, словно драгоценности королевы. Торт Галарно сожрали вчера вечером тысячи голодных людей. И все равно еще осталось.

У меня бывают такие вот видения, уйма картин, снов, которые теснятся на чердаке. Нужно выбирать одно из двух: либо жить, либо умереть. Но я хочу жить, чтобы писать. Преимущество в том, что, когда ты живешь ради того, чтобы писать, ты сам себе хозяин, ты можешь сделать перерыв, когда душе угодно, а потом хочешь — опять берись за перо. Отгони грустные мысли или подчинись им, умирай с голоду или расплачивайся словами, это как подскажет сердце. В любом случае слова стоят больше, чем деньги. Вот они сложены, как дрова, в словаре. Достаточно открыть его наугад:

Подавлять: иметь абсолютную власть, переноси, преобладать, Амбиция преобладает в его сердце. Возвышаться. Замок возвышается над равниной. Подавить свой гнев. Выситься над чем-либо. Цитадель высится над городом. Взять себя в руки, стать хозяином себя самого.

Ты отправляешься в путешествия, приобретаешь знания. Из слова возникает рассказ, подобно тому, как вечером на Хэллоуин, откуда не возьмись, появляется переодетый в маскарадный костюм ребенок. Я провожу так целые часы и не устаю делать открытия. По мне, так Жак может остаться с моей возлюбленной, пусть ее холит и лелеет, делает ей светловолосых детишек, растит их, пишет для телевидения, зарабатывает деньги, он не знает, что значит тетрадь, в которой распластываешься, как будто грохнулся на скользкий лед и катишься по нему, как по свежей траве.

Сегодня в полдень восемнадцатого октября вся листва слетела с деревьев в округе, в том числе и листья, что были наклеены мной на потолке гостиной. Happy Birthday! Когда-то ведь надо родиться!

Осеннее солнце теперь встает позже, а садится раньше, но оно поднимается прямо перед домом, как испуганная куропатка. Оно садится прямо на стену, согревает фундамент, смотрит мне в глаза, оно, должно быть, волновалось немного, думая, что вдруг я предпочту ему тень. Мы действительно не виделись с тех пор, как ушла Мариза Дусе. Я убегал от него, но теперь больше не буду. Я вернусь сюда, сяду за стол из красного дерева и начну писать в другие тетради, потому что куплю их еще с десяток «У Эно». Мы будем с тобой вдвоем перечитывать друг друга, ты можешь и дальше вращаться вокруг земли, мне уже гораздо лучше, спасибо (кстати, согрей Мартира, а то он замерз), увидимся завтра, я попрошу стремянку у Дюга, забегу в отель «Канада», а потом повезу мою книгу в город, чтобы ее прочли Жак, Артур, Мариза, Альдерик, мама, Луиза и все Ганьоны, живущие на нашей земле. До завтра, старина, красно солнышко! Привет, Галарно! Сти.