– Что она тебе сказала? – спрашивает Стас. Я боюсьответить правду. – Я задал вопрос.

– Она сказала, что мы любовники.

– Наблюдательная, стерва. Не по душе ей пришелся твойвыбор?

– Не надо, пожалуйста. Она ведь ничего о тебе не знает.

– Или знает слишком много. С сестрицей будьпоаккуратней, – хмуро говорит Стас.

Вечером мы вновь едем в больницу. На обратном пути заезжаемв супермаркет, возле прилавка с выпивкой сталкиваемся с мужем-летчиком.

– Фенька, радость моя! – орет Леха. Я силюсьпроскочить мимо, но не тут-то было. Он целует меня, обдав перегаром, и радостноржет: – Фенька, где тебя носит? А я скучал. Сто лет не виделись. Каконо? – Он смотрит на Стаса.

– Это брат Вадима, Стас, – неохотно сообщаю я.

– Привет, Стас, – радуется Лешка, протягиваетруку, жестом чуть-чуть пугливым, что для лихого летчика совершеннонесвойственно.

– Ты кто? – спрашивает Малахов.

– Муж. То есть бывший. Бывший Фенькин муж. – Лешкапродемонстрировал бутылки в обеих руках и предложил: – Ну чего, ребята, помаленькой?

– Не до праздников, – буркнула я. – Вадим вбольнице. Почки.

– Да? – огорчился Леха то ли из-за Вадима, то лииз-за того, что по маленькой не состоялось. – А я думал, посидим, выпьем.

– Отчего ж не посидеть? – неожиданно говорит Стаси улыбается. Глаза его скрыты очками, оттого лицо кажется симпатичным и дажемилым. – Я думаю, Вадим в обиде не будет.

Я удивленно смотрю на Стаса, а под ложечкой противно сосет.Приезжаем к нам, устраиваемся на кухне, далее все как обычно: Леха пьет, лезетцеловаться и просит гитару. Бог знает откуда, но гитара появилась. Стас разлилводку в стаканы, с улыбкой сказал: «Дай бог, не последний», и они выпили, послечего Лешка запел. Стас охотно подпевал, умиленно смотрел ему в глаза, хлопалего по плечу и говорил: «Хороший ты мужик, Леха, выпьем за это». Потом пили заСтаса, дважды за меня. Мужики обнялись, назвали друг друга «брат» и по-русскитроекратно облобызались. Лешка пел, давясь рыданиями, Стас сидел, подперевголову рукой, горестно кивал и, по всему, готовился всплакнуть, при этомвыглядел родным братом Лешки. Эта умилительная сцена мне совсем не нравилась.Более того, она меня пугала.

В половине первого ночи мой бывший муж сполз под стол. Стасподнялся и пошел в ванную, ступая как-то чересчур осторожно. Я пошла за ним. Онсунул голову под холодную воду, фыркал, вздрагивал всем телом, потом растерсяполотенцем и сказал:

– Черт здоровый, лихо пьет. Надо отвезти его домой.

Лешку отвезли и сдали папе-генералу, который матерился так,что слышно было на улице. Всю обратную дорогу Стас молчал, а я пыталась понять,зачем он потратил вечер, который, как мне казалось, безраздельно принадлежитнам, на бестолковую попойку. Оказавшись в доме, я задала этот вопрос. Стасухмыльнулся:

– Он нам пригодится.

– Нет, – сказала я, жалко сказала, без ледянойтвердости, о которой только мечтать приходилось. – Нет, слышишь, Лешкатолько с виду взрослый мужик, он беззащитный, это все равно что ребенкаобидеть.

– Я сейчас заплачу, – хмыкнул он насмешливо.

– Как ты можешь, Стас…

– Что ты заладила, Стас, Стас!.. – сорвался он накрик. – Вадим был мне другом десять лет. Можешь ты понять это своимикуриными мозгами? А я собираюсь его убить. Не догадываешься, почему? Потому чтолюблю тебя. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей. И мне плевать, что дляэтого придется сделать. Если понадобится, я перестреляю весь этот чертов город,слышишь, Принцеска? Я убью любого, кто попробует мне помешать. Нравится тебетакой принц? Хочешь к папе – валяй. Ты, чертова кукла, твердишь «люблю»,понятия не имея, что это такое. Ну, что смотришь? Не нравлюсь? Беги безоглядки, мой нежный ангел, я очень плохой мальчик. Только в отличие от тебя,хорошей девочки, я умею любить. Расскажи все Вадиму, успокой свою совесть,спасай своего Лешку, двигай к родителям и найди себе приличного мужа. Менятошнит от тебя.

Он ушел в свою комнату, хлопнув дверью, а я сидела, оглохшаяот отчаяния. Я уже не понимала, кто прав. Бросилась к его двери, она былазаперта. Я колотила по ней рукой и орала:

– Стас, прости меня, я сама не знаю, что говорю! Радибога, прости меня, я больше никогда ни в чем тебя не упрекну. Ты прав, а япросто глупая, трусливая дрянь… – Я продолжала звать его, даже когдапоняла, что он не ответит.

Звук открывшейся двери меня напугал. Я сидела возле порога,раздавленная, несчастная. Стас наклонился, взял меня на руки, и мир мгновеннопреобразился.

– Я люблю тебя, – отчаянно произнесла я, Стасулыбнулся. Я лежала, уткнувшись в его колени, а он гладил мои волосы.

Когда я в очередной раз приехала к Вадиму, он достал изтумбочки карточку и ключ от банковской ячейки.

– Зачем мне это? – спрашиваю я.

– Ячейка оформлена на двоих, на тебя и на меня, есливдруг понадобятся деньги…

– У меня кредитка есть, – испуганно говорю я.

– Это на всякий случай, Фенечка. Просто мне такспокойнее. Ну, чего ты испугалась? Все нормально. Не в тумбочке же им лежать,пусть будут у тебя. И давай договоримся, это строго между нами.

Невероятно, но я забываю рассказать об этом Стасу. Втораянеделя подходит к концу. Стас внешне спокоен, шутит, смеется, когда мы вдвоем.Я боюсь спрашивать о том, что будет, когда Вадим вернется домой. Я знаю, Стасуже все решил. В те редкие минуты, когда я остаюсь одна, скатываюсь в панику. Явсех возненавижу и всех убью, только бы он был рядом.

Наконец приходит день, когда Вадима выписывают из больницы.Накануне, часа в два, Стас говорит:

– Найди Лешку. Ваша встреча должна выглядеть случайной.

– Стас…

– Ты вроде бы обещала сделать все, что я скажу. Нет?

Я еду искать Лешку. Если его привычки не изменились, он впивнушке в трех кварталах от места прописки. Останавливаюсь возле аптеки, онапочти напротив пивной, покупаю лекарство. Рядом с забегаловкой Лешки не видно,двери открыты, народ толпится, но там он или нет, сказать трудно. Если втечение получаса он не появится, придется искать его в другом месте. Лешкапоявился раньше, вывернул из-за угла с каким-то типом в вельветовых штанах иженской кофте.

– Фенька! – радостно ахнул он. – Ты чегоздесь?

– Машина не заводится.