Я не слышал, о чём они там говорили, потому что Коля всегда на всякий случай говорил тихо, а Чикатило не хотел напрягать барабанные перепонки Пивного — любой лишний звук для него мог тогда стать причиной инсульта. Но и без этого было видно, что Чик мощной газонокосилкой ездит Коле по ушам, а тот даже не успевает наматывать спагетти, свисающие с них до самых пяток. День начинался хорошо, с положительных эмоций.

— Ну, и что это было? — спросил я Чикатилу уже во дворике, когда мы загружали содержимое бака в багажник «копейки». Мы подбирали выброшенную макулатуру гак быстро, что она даже не успевала испачкаться. Но на всякий случай всё равно прокладывали днище и стенки багажника бесплатными газетами «Экстра-М».

— То есть как это что? Ты разве не помнишь наш долгий и упоительный диалог с Колей во время возлияния?

— Не-а, — произнёс я озадаченно. Потому что я вдруг понял, что не помню практически ничего из того вечера, за исключением расплывчатых обещаний Чикатилы включить человека-Колю в будущую книгу и самого факта распития с этим самым человеком-Колей.

Запой у нас к тому времени давно кончился. Нам было не до него: мы сдавали каждый день по триста-четыреста килограммов макулагуры, а это требует затрат времени и — немного — физических сил.

Грустный кузьмич даже как-то повеселел, потому что он больше нас не ненавидел. Чикатило несколько раз пытался предложить ему сделать нам скидки наоборот, то есть платить на сотню-другую больше за каждый килограмм. Он давал кузьмичу расклад про конкурентов и теорию современного бизнеса, каждый раз подчёркивая, что таких клиентов, как мы, нужно беречь. Банально выражаясь, он хотел поднять цены на «Весь мир оптом», но, поскольку это была не продажа, а сдача, он пытался это завуалировать, объяснить сложнее. Но здесь всё было глухо и без мазы: отсталый кузьмич даже не до конца понимал, что такое «клиент», он в шутку посылал нас на х… и смеялся в усы. Поэтому мы махнули на него рукой, да у нас и без этого всё складывалось нормально. От добра добра не ищут, и никогда не надо закручивать гайки и требовать большего, если у тебя всё складывается нормально.

— Батенька, а ведь вы, я смотрю, были пьяны, — с упрёком заметил Чикатило. — В этом и состоит главный минус пьянства. В таком состоянии ведь происходят самые интересные вещи, и иногда жалеешь о том, что у тебя нет под кожей микрочипа с памятью, как в фильмах со Шварценеггером.

Чикатило положил последнюю кипу на заднее сиденье, потому что места в багажнике уже не было, снял перчатки и сел за руль.

— А ведь я произнёс тогда один из лучших своих монологов. Он был лжив и безупречен, и к нему не подкопался бы никакой Станиславский. Я сказал человеку-Коле, что мы — то есть я и ты — студенты шестого курса Московского отделения Нового Университета Всемирного Бизнеса. Что это европейский вуз на базе Оксфорда, где готовят элиту современного предпринимательства. И что мы достаточно обеспеченные студенты факультета психологии бизнес-отношений. А эта работа для нас — бесценная практика, она необходима нам для того, чтобы закончить наш совместный диплом по сетевому маркетингу и дайрект-питчингу. «Потому что, — врал я, — все теории — ничто без банальной низовой практики». Я также наврал, что все дипломы нашего университета сразу же после защиты подлежат публикации небольшими тиражами. А один из наших выпускников — по имени Роберт Смит — стал новой звездой флотинг-бизнес-литературы…

— Какой, блядь, литературы?

— Ну, это от слова «флот» — они же строят флот, отсюда и «флотинг», и однокоренные. Да какая, на хрен, разница, как это всё звучит. Дело-то не в этом. Дело в том, что Коля схавал, понимаешь? Причём он не просто схавал, а заглотнул. Самозабвенно и жадно, как рыба или минетчица. Ты видел, как он со мной сегодня разговаривал?

Коля разговаривал с Чикатилой как со старшим товарищем, он даже реже оглядывался. Я, стоя тогда в стороне, обратил на это внимание.

— И что он тебе сказал?

— Он сказал мне, что, поскольку тоже учится на бизнес-факе какого-то захудалого коммерческого инстика, он хотел бы взять у меня несколько уроков, чтобы блистать в следующем семестре. Понимаешь, он из тех, кто любит общаться на равных с преподами, гнуть свою линию, поднимать руку и говорить: а вот знаете, я тут намедни прочитал книжонку знаменитого бизнес-психолога Роберта Смита, и там содержится интересная точка зрения на эту проблему. Если препод не полный дурак, он немного так сконфуженно признается, что Роберта Смита не читал, потому что психология бизнеса — это не какая-нибудь теория фонемы Бодуэна де Куртенэ, и за всеми нововливаниями здесь не уследит даже высший разум. А Колям только этого и надо, они стоят и смотрят на однокурсников с — видом саранского детдомовца, который завалил нокаутом Майка Тайсона. Коли не понимают, что их однокурсникам пох… на это, что они забудут этот диалог ещё до того, как Коли победоносно закроют рот. Их прёт оттого, что они завалили преподавателя, их от этого просто плющит — вот зачем Коля просит меня дать ему несколько платных уроков. Именно для этого, да, и не убеждай меня в том, что это не так…

— Ты?? Ты что? Ты собираешься читать Коле лекции… ЗА ДЕНЬГИ? — Я истерично зашелся на переднем сиденье, тыкаясь башкой в лобовое стекло и заставляя раскачиваться мохнатого чёртика, которого Отец повесил на зеркало заднего вида. Я не столько смеялся, сколько буйно радовался, я пребывал в эйфории, противоположной аффекту.

— Ну… да, — скромно и односложно сказал Чик, останавливая машину возле приёмного пункта. Его лицо при этом было кротко и степенно, как у стерилизованного кота, он сиял, но латентно и сдержанно, как закопченный самовар. — Ох, блядь, смотри! Конкуренция!!!

Я посмотрел на окошко, в котором смутно маячили прокуренные усы грустного кузьмича. Через дорогу по направлению к этому самому окошку семенила бабка с тележкой, гружённой «Миром оптом». Она быстро перебирала ногами и боязливо озиралась по сторонам, распугивая машины. Бабка с тележкой — хрестоматийный образ, собирательный портрет формации — семенила через дорогу и пыталась вести свой бизнес на глазах у акул-монополистов, наблюдающих за ней через окно корпоративной «копейки». Чикатило схватился за голову.

— Ой, боже мой, — повторял он, раскачиваясь взад-вперёд, как маятник. — Боже мой, ты посмотри, какая она крутая! Какая колоритная картина!

Мы подождали, пока бабка сдаст свои десять кило и удалится из кадра. Мы не хотели, чтобы она видела, сколько сдаем мы. Зависть делает из людей монстров, а все бабки и так наполовину монстры.

Мы перебрасывались ничего не значащими фразами с кузьмичом, пока тот по очереди взвешивал все наши связки, ящики и упаковки. Он пошутил, что лет пять назад за такие показатели его давно бы назвали передовиком производства и отправили в Сочи, как рекордсмена-стахановца. Потом он начал стандартно вздыхать о хороших временах, которые были раньше — да, наверное, так оно и было, потому что все времена в чём-то хорошие. Он определённо нам нравился, этот усатый неудачник, несмотря на свою несговорчивость и узколобость — да нас вообще всегда тянуло ко всяким лузерам.