— Нам, людям, — вымученно произнесла она, — выпал жалкий жребий. Но по крайней мере мы умеем это переносить.

Ужасные минуты все тянулись и тянулись. Мэлтби начал ощущать напряжение, порожденное этим бесконечно малым поворотом. «Как эти люди могли надеяться выжить, попав под прямой удар шторма?» — подумал он наконец.

Внезапно все кончилось; мужской голос спокойно произнес:

— Корабль на расчетном курсе, благородная леди, и теперь мы находимся вне опа…

Его прервал чей-то возглас:

— Капитан, свет Новой вспыхнул точно по курсу шторма!

В эти последние минуты перед надвигающейся катастрофой линкор «Звездный Рой» сиял, подобно огромному и великолепному драгоценному камню. Предостерегающее сверкание Новой наполнило все сто двадцать его палуб непрекращающимся ревом колоколов громкого боя. Повсюду — от носа до кормы

— вспыхивали огни; ряд за рядом их полыхающие полосы пересекали четырехтысячефутовый корпус корабля, пламенея, как ограненные самоцветы. В отблесках этих огней подобный черной горе корпус корабля походил на сказочную планету Кассидор, к которой он стремился, — какой видится она по ночам из глубокого мрака космоса, усеянная бриллиантами сверкающих городов. Безмолвный, словно призрак, невообразимо огромный, великолепный в своей мощи корабль скользил сквозь тьму вдоль той особой реки пространства и времени, которая и была его расчетным курсом.

И даже когда он влетел в зону шторма никаких видимых изменений не произошло. Космическое пространство впереди выглядело чистым, как и подобает вакууму. Столь разреженными были образующие шторм газы, что корабль не ощутил бы их присутствия, даже двигаясь со скоростью элементарных частиц. В известной части вселенной яростное разрушение материи в этом шторме могло служить лишь источником жесткого космического излучения. Причина грозившей «Звездному Рою» катастрофы таилась в чудовищной стремительности его собственного движения.

При скорости в половину светового года в минуту столкновение с массой газа было подобно удару о бесконечно твердую стену. Гигантский корабль содрогнулся каждой плитой обшивки, когда его циклопическая сила встретилась с энергией торможения. В несколько секунд был исчерпан ресурс всех систем, которые по замыслу конструкторов и проектировщиков должны были обеспечивать существование корабля, как единого целого.

«Звездный Рой» стал разваливаться.

Однако все происходило в соответствии с оригинальным замыслом его создателей. Исчерпав пределы допустимых напряжений, корабли разлетелся на девять тысяч изолированных отсеков.

Эти отсеки — обтекаемые металлические иглы четырехсотфутовой длины и сорока футов в диаметре каждая — извилистой стайкой серебристых рыб нырнули в облако газов, предоставляя их напору скатываться со своих гладких боков. Но и этого было недостаточно. Металл стонал, пытаемый торможением. Люди лежали в противоперегрузочных камерах, балансируя на самой грани потери сознания и перенося страдания, казавшиеся непереносимыми. Сотни отсеков кувыркались в пространстве, избегая столкновений друг с другом посредством автоматических экранов.

Однако вопреки все еще сохранявшейся скорости, массы газов не были пока преодолены; слой толщиной в целые световые годы по-прежнему отделял отсеки от чистого космоса.

И вновь все пределы человеческих возможностей были исчерпаны.

Но для того, чтобы печься о благе этих несчастных, хрупких человеческих существ, погибавших под прессом даже меньше, чем пятнадцати «же», были задуманы и созданы удивительные спасательные устройства. Еще в первые минуты, когда корабль только начинал распадаться, эти автоматы, раздвинув в каждом из отсеков палубный настил, погрузили людей в противоперегрузочные камеры. За этим механическим действием последовало химическое; в камеры, обеспечивавшие безопасность тридцати тысяч человек, хлынул газ.

Этот газ был влажным и липким; толстым слоем оседал он на одежде, просачивался сквозь нее, достигая кожи, и дальше, сквозь кожу, проникал во все уголки человеческого организма. Люди погрузились в спокойный сон, вместе с которым пришло и чудесное облегчение. Кровь обрела способность сопротивляться давлению; мышцы, за минуту перед тем мучительно напряженные, расслабились; мозг пропитался живительным препаратом, растворившим боль и превратившим ее в сладостную грезу. Человеческий организм стал легко приспосабливаться к гравитационному гнету: при ста, даже полутораста «же» отрицательного ускорения жизнь все еще не покидала его.

Огромное сердце Вселенной пульсировало. Шторм мчался по его безвозвратным путям, созидая сверкание жизни, очищая мрак от накопившихся в нем ядов, — и наконец крошечные кораблики каждый своим курсом вырвались из его пределов.

Сразу же они начали собираться вместе, разыскивая друг друга, словно ими владела непреодолимая страсть, потребность слиться воедино. Автоматически все они заняли свои прежние позиции; линкор «Звездный Рой» вновь стал обретать форму; однако в нем зияли бреши — несколько отсеков было потеряно.

На третий день исполняющий обязанности главного капитана Рутгерс вызвал уцелевших капитанов на носовой мостик, где временно расположился его штаб. В ходе совещания было выработано следующее коммюнике, доведенное до сведения экипажа:

«Сегодня в восемь часов утра получено сообщение от главного капитана, ее сиятельства Глории Сесилии леди Лорр из Благородных Лорров, И.К., К.З., О.П.Л. Она совершила вынужденную посадку на планете желто-белого солнца. При посадке ее корабль потерпел крушение и уже не может быть восстановлен. Поскольку связь с нею осуществляется только при помощи ненаправленного подпространственного радио, а локализация столь распространенного типа солнца среди миллионов других звезд совершенно невозможна, капитаны, посовещавшись, вынуждены с прискорбием сообщить, что имя нашей благородной леди пополнило длинный список жертв космических катастроф, список тех, кто погиб при исполнении служебных обязанностей.

Адмиралтейские огни впредь до особого распоряжения будут гореть голубым светом.»

Когда Мэлтби подошел, она стояла к нему спиной. Поколебавшись, он напряг разум и удержал ее возле отсека, служившего некогда капитанским мостиком «Звездного Роя».

Длинная металлическая сигара лежала, наполовину зарывшись в болотистый грунт долины; нижний ее конец был погружен в мерцающие, глубокие, темно-желтые воды медлительной реки. Мэлтби остановился в нескольких футах от высокой, стройной женщины и, по-прежнему не выдавая своего присутствия, вновь осмотрелся по сторонам, внимательно изучая мир, который стал теперь их жизнью. Слепой дождь, мелкой водяной пылью посыпавший Мэлтби на всем протяжении его рекогносцировки сейчас удалился за желтый край долины на западе. Маленькое желтое солнце выглянуло из-за занавеса темных, охристых облаков и теперь заливало ослепительным сиянием джунгли, чуждо отблескивавшие коричневым и зеленым. Все вокруг было темно-коричневым и насыщенно, ярко-желтым.