этот момент находится у соседа. Шеврыгин звонит в дверь. Если сосед оказывается дома, Шеврыгин бесцеремонно заходит в чужую квартиру и под видом гостя осматривает комнаты – не спряталась ли где его жена. Если не открывают, Шеврыгин караулит у порога, пока не вернётся сосед или жена. Неизвестно, к чему бы это привело, но сосед продаёт квартиру и уезжает. Шеврыгин на некоторое время успокаивается.

Однажды подозрения вспыхивают с новой силой. Шеврыгину кажется, что околоподъездные старухи провожают его какими-то сочувственными взглядами. Мужчины при виде Шеврыгина замолкают, а когда он проходит мимо, шепчутся или тихо посмеиваются. Шеврыгин догадывается: соседи давно осведомлены об изменах его жены и потешаются над ним.

Шеврыгин подступает к жене с расспросами, требует “поговорить с ним откровенно”, во всём признаться, говорит, что они интеллигентные люди, что он не может работать в атмосфере лжи. Шеврыгин стыдит Валентину, что, пока он “отдаёт жизнь за науку и общество”, та ведёт себя недостойно, и окружающие все как один осуждают её. Жена на провокации не поддаётся и говорит, что Шеврыгин ненормальный.

У Шеврыгина преобладает мрачное настроение. Даже любимая “животная гимнастика” не отвлекает. Валентину угораздило купить себе дорогие духи. Шеврыгин сразу делает незамедлительный вывод: она просто завела богатого любовника. Шеврыгин активно шпионит за женой, но та явно набралась подлого опыта, чтобы обделывать свои преступления незаметно.

Дома Шеврыгин устраивает сцены, не даёт жене поцеловать дочь, мотивируя, что одному Богу известно, что Валентина делает своим ртом. Шеврыгин демонстративно отказывает жене в близости. Они спят в разных комнатах. Также Шеврыгин по-прежнему требует признаний, заявляет, что любовник жены специально нанят “консерваторами”, которые хотят его остановить, психологически сломать и подорвать его научную деятельность. Жена плачет и клянётся в верности, Шеврыгин отвечает, что готов поверить ей и простить, но она должна признать своё легкомыслие и невольное пособничество “консерваторам”.

Валентина, вопреки запретам Шеврыгина, всё-таки идёт на день рождения к подруге. Самого Шеврыгина в гости давно не приглашают – себе дороже. Шеврыгин звонит туда, проверяя присутствие жены, слышит мужские голоса и требует прекращения “оргии”.

Валентина приезжает на такси около двенадцати ночи. Шеврыгин не спит и встречает жену с часами в руке. Вначале он просто хотел показать ей временной размер опоздания, но вместо этого с размаху бросает часы об пол со словами:

– То же будет и с тобой!

Валентина говорит, что из-за Шеврыгина над ней за глаза все посмеиваются и что она подаёт на развод.

– Теперь не будут посмеиваться за глаза! – азартно вскрикивает Шеврыгин и своими цепкими обезьяньими пальцами вырывает жене сначала один, потом другой глаз. После этого он отмывает от крови руки и звонит в скорую помощь, в милицию и родителям Валентины. Всем он сообщает, что “сполна рассчитался, успокоил душу и теперь может спокойно заниматься наукой”.

За нанесение тяжких телесных повреждений Шеврыгина сажают на пять лет. Шеврыгин и в тюрьме продолжает заниматься привычной деятельностью: поедает червей, насекомых и подгнившее мясо. Над ним посмеиваются, но не трогают, считая не вполне нормальным. Шеврыгин легко приспосабливается к новой жизни. Он уверен, что заключение не помешает его духовному развитию, к тому же в тюрьме поменьше “консерваторов”. Одно из последних открытий Шеврыгина: живые муравьи бодрят куда лучше кофе. Теперь, чтобы почувствовать прилив сил, Шеврыгин употребляет в пищу муравьёв и говорит о заряде бодрости на весь день.

Ревность Шеврыгина полностью улеглась – во многом потому, как он сам признаётся, что жена без глаз будет уже не так привлекательна для мужского пола. К своим подозрениям насчёт её любовников он относится без должной критики, вздыхает: “Что было, то было” или со смехом добавляет: “Кто старое помянет”.

Шеврыгин часто пишет жене письма, во многих строчках называет её “милой Валюшей”, “родной Валечкой”, обещает по возвращении уход и заботу, просит прощения за увечье, настаивая, однако, что не он, а “слепая ревность” оставила её без глаз.

Нерж

1

Входная дверь обтянута коричневым дерматином. В стене справа ниша с электросчётчиком. Там же находятся несколько свечных огарков, спичечный коробок, моток синей изоленты, отвёртка, фонарик и конфетная жестянка с мелкими гвоздями. Над дверью самодельная антресоль из пяти пригнанных сосновых досок. На антресоли полпакета с цементом, заляпанное краской ведро, пластиковая бутылка с клеем ПВА, обрезки линолеума и плинтуса. Пол застелен полосатой ковровой дорожкой. У входа вместо половика – футболка с надписью “Montana”. В прихожей вешалка с плетёной спинкой, рядом ореховая тумбочка с выдвижными ящиками и табурет. На тумбе четвертинка тетрадного листа, сверху зелёными чернилами написано: “42-49-80 Олег”, с обратной стороны листка надпись карандашом в столбик: “хлеб, масло, огурцы, пельмени, яйца, сметана, молоко, чай, гречка”. На табурете коричневая женская сумка из кожзаменителя, внутри зонтик в чехле и рыхлый блокнот с розовой обложкой. Передний карман сумки набит полиэтиленовыми пакетами. Между прихожей и кухней коридор с туалетом и ванной. В туалете стены до середины выложены бирюзовой плиткой, выше – обычная побелка. На двери с внутренней стороны календарь на восемьдесят восьмой год с “Ладой” девятой модели. За бачком кладовка с фанерной дверцей, в кладовке баллончик освежителя воздуха и пирамида из шести рулонов туалетной бумаги. В ванной комнате плитка кофейного цвета. Над ванной натянуты две пластиковые струны для сушки белья. На раковине стакан с зубными щётками и раскрытая мыльница. В одной половине мыльницы хозяйственный обмылок, в другой – новый розовый брусок. На углу ванны флакон болгарского шампуня “Зелёное яблоко” и консервная крышка с окурками сигарет “Ту-134”. На полке подвесного зеркального шкафчика разобранный бритвенный станок, тройной одеколон, лосьон “Огуречный”, лак для волос “Прелесть” и тюбики с кремами для лица и рук, зубная паста “Жемчуг”. Дверь на кухню отсутствует. Вдоль стены друг за другом расположены стиральная машина, тумба с мойкой и газовая плита. Стиральная машина накрыта клеёнкой с орнаментом в виде цветов, сверху магнитофон “Весна 212”. Между плитой и стеной пустые бутылки с этикетками “Славянское белое”, “Портвейн красный” и “Жигулёвское”. На окне нет штор, только кружевные занавески, наколотые на шляпки вколоченных в раму гвоздей. Возле окна стул, на сиденье брошен белый махровый халат. Справа от дверного проёма обеденный стол, между тарелками раскрытая банка с кабачковой икрой, консервы сайры, нарезанный хлеб, блюдце с ломтиками сала, две наполненных рюмки, бутылка “Пшеничной”. Сразу за столом холодильник “Саратов”, бок холодильника украшен переводными картинками – автомобили начала века. На стене плоские кварцевые часы с позолоченным циферблатом и стрелками, над мойкой разделочные доски и набор деревянных ложек с