на двенадцати жёнах: первая – наружу гнутый гвоздь Наталья, вторая – снесли гаражи Анна, третья – битое стекло Ольга, четвёртая – кошачья моча Галина, пятая – гайморова пазуха Лариса, шестая – топлёное масло Ирина, седьмая – тухлое мясо Людмила, восьмая – бинты по рубль тридцать Надежда, девятая – черви завелись в зубах Евгения, десятая – сухой рыбий корм Юлия, одиннадцатая – лужа ацетона Анжела, двенадцатая – костная мука Кристина…

– А вы знаете, – спросил уже полностью окроплённый Панкратов, – чем измеряют пространство?

– Велосипедом, – Белая разразилась сухим, как просыпавшиеся ледяные кубики, смехом. – Дождь льёт из ведра, снег пухом белым летит, осень одевает золотым узором…

Панкратов заскулил от страха. Он понял, что Белая выдержала экзамен по русскому языку, и пришёл конец, что ему, возможно, позволят напоследок запустить в кишку Сильного и Злого, но потом мир навеки захлопнется. Празднуя свой брачный день, Панкратов прижал к себе Белую, рука скользнула по бедру Белой под одежду. Сильный и Злой сразу одеревенели и срослись от холода в крюк.

Белая расстегнула на Панкратове рубашку, её кисть с морозными ногтями коснулась Панкратова. Миг спустя Панкратову показалось, что Белая с какой-то непостижимой хирургической сноровкой вытащила из его треснувшей груди перепачканную глиной мёртвую муху. На краю гаснущего слуха Панкратов различил далёкий плач тётки Агаты и надрывно-тонкий лай Серёженьки, а потом не стало слуха и самого Панкратова не стало.