– Вероятнее всего, его подослали, чтобы запугать твою мать, – сообщил Эметтерио, качая головой. – Так было и с твоей сестрой, когда она тут училась.

Первокурсники глазами, полными ужаса, глядели на залитый кровью мат. Я заметила, что Даин, Рианнон и Сойер исчезли. Ну да, они, наверно, унесли тело Надин и безымянного бугая-первокурсника.

Надин погибла, потому что назвалась мной.

Тяжелая, вязкая скорбь готова была захватить меня, хотелось упасть на колени и рыдать, но я не могла себе этого позволить. Не сейчас, не на глазах у всех. Я спрятала свое горе глубоко внутри – там, где прятала все опасные эмоции.

Слоун и Аарик посреди мата смотрели на меня с удивлением разной степени. По крайней мере, на лице Аарика было куда больше беспокойства, чем у Слоун.

– Кто-нибудь уберет тут, наконец? Драться мы собираемся? – спросила я, стараясь не обращать внимания на неприятную струйку крови, стекающую по шее. Лучше стоять тут в крови противника, чем лежать в своей собственной.

– А ты, Майри, еще хотела ее вызвать, – фыркнул один из первокурсников с дальнего конца мата.

У него глубоко посаженные карие глаза и брови домиком, широкая, квадратная челюсть. Но я не знаю, как его зовут. И, блядь, я не хочу этого знать!

Я и так знаю Слоун и Аарика – это уже слишком много.

Я знала Надин.

Мы так и стояли плечом к плечу, пока первокурсники вытирали кровь. Потом смотрели на спарринги. Я отмечала каждую ошибку у Слоун – и этих ошибок было много. Вообще говоря, она дерется так, будто не готовилась во всадники.

Но этого не может быть. Лиам дрался лучше всех на курсе, и все меченые знают, что им придется поступать в квадрант всадников. Нет, конечно, она готовилась.

– Ты уверена, что это сестра Лиама? – спросил Ридок.

Имоджен тяжело вздохнула:

– Да. Она не росла рядом с теми, кто умеет драться, и это видно.

Аарик легко уложил ее на лопатки шесть раз подряд.

Вот дерьмо. Это все усложняет. Проследить, чтобы Слоун дожила до конца года, будет непросто.

Час спустя я сидела на физике под присмотром Ри. Я чувствовала, как чужая запекшаяся кровь стягивает мою кожу, как все на меня смотрят, но только выше вскидывала голову. Когда звон в ушах утих, стало полегче, но тошнило все равно невыносимо.

Я пропустила ужин и не разрешила Ри проводить меня до комнаты. Я пошла сама, медленно поднимаясь по лестнице на этаж второкурсников, и каждая косточка, каждая мышца, каждый сустав – все болело.

За секунду до того, как я взялась за ручку своей двери, я почувствовала, как к моему сознанию скользнула знакомая черная, как ночь, тень.

Меня охватило облегчение. Я распахнула дверь и увидела Ксейдена. Скрестив руки на груди, он стоял, прислонившись к стене между столом и кроватью, и вид у него был такой, будто он готов убить любого – впрочем, как и всегда.

– Прошло восемь дней, – выдавила я и поморщилась.

– Знаю. – Он оттолкнулся от стены и в три шага пересек комнату. – Судя по тому, что Тэйрн показал Сгаэль, надо было мне послать командира на хер и явиться раньше.

Он взял мое лицо в ладони – и ощущения были совсем не такие, как когда меня так же держал Эметтерио. Ксейден оглядел меня – ярость в его глазах резко контрастировала с нежными прикосновениями.

– Кровь не моя.

Горло горело, будто я глотала огонь.

– Хорошо. – Ксейден чуть расслабился и перевел взгляд на синяки у меня на шее.

– Я даже не знаю, как его зовут.

– Я знаю.

Он убрал руки, и мне тут же стало их не хватать.

– Его подослал полковник Аэтос, – сказала я.

Ксейден коротко кивнул:

– Прости, что не убил его раньше.

– Первокурсника или Аэтоса?

– Обоих. – Он даже не улыбнулся моей попытке пошутить. – Тебе надо помыться и обработать травмы.

– Ты теперь офицер и не можешь убивать кадетов направо и налево.

– Зря ты так думаешь.

* * *

– Как там в Сэмарре? – спросила я Ксейдена несколько часов спустя.

Я помылась и теперь сидела скрестив ноги на своей кровати и хлебала суп, который Ксейден принес мне из главной столовой. Глотать было больно, но Ксейден прав: я должна есть, мне нужны силы.

– Гляди-ка, задаешь вопросы! – Уголок его рта дернулся вверх.

Ксейден откинулся на спинку кресла в углу, где сидел и правил кинжалы кожаным лоскутом. Пока я мылась, он снял летную куртку. Трудно поверить, но в новой форме он выглядел еще лучше. Я отметила, что и офицерскую форму он не украсил нашивками. Когда Ксейден учился в Басгиате, он носил только эмблему Четвертого крыла и нашивку командира крыла.

– Сегодня я не в настроении препираться по поводу нашей игры в вопросы. – Я метнула на него взгляд и заметила рядом с ним на полке две книги, которые дала мне Есиния. Сейчас, когда Ксейден опять напомнил, что у него есть от меня секреты, рассказывать ему о своем исследовании расхотелось.

– Я хочу, чтобы ты спрашивала о том, что тебя интересует. И это не игра. Ты и я – не игра. – Он сосредоточенно водил лезвием по кожаной полоске. – А в Сэмарре… все иначе.

– Односложные ответы – не совсем то, что нужно.

Ксейден поднял голову:

– Мне приходится заново доказывать, что я чего-то стою – в самом суровом форпосте. Это… бесит.

Я улыбнулась. Его всегда что-нибудь бесит.

– Они плохо к тебе относятся?

– Из-за этого? – Он коснулся острием кинжала метки отступника у себя на шее.

– Да.

Ксейден пожал плечами:

– Мне кажется, дело скорее в фамилии, чем в метке. К Гаррику старшие всадники относятся лучше – и я очень этому рад.

Я положила ложку в миску.

– Мне жаль.

– Да нет, могло быть хуже. Вдобавок из-за моей печати мало кому хочется со мной связываться. – Он убрал кожаный лоскут в рюкзак, сунул в ножны последний кинжал и встал. – Ты сама все знаешь. Тебя тоже встречают по фамилии.

– И все же мне кажется, тебе приходится хуже.

– Только внутри границ.

Ксейден перевернул мой корсет, который сушился на стуле, а потом подошел ко мне и сел на кровать. Она не такая большая, как та, на которой он спал в прошлом году, но на двоих места хватит, если я предложу ему остаться. Но я не предложу. И до чего же невыносимо, что он так близко, а я не могу его поцеловать. А спать с ним рядом? Я точно сломаюсь.

– Верно. – Я отставила миску на тумбочку и взяла расческу. В коридоре послышался голос Рианнон, потом звук закрывшейся двери – она ушла к себе. Это мне кое о чем напомнило. – Перед отъездом ты наложил чары на мою дверь?

Ксейден кивнул.

– Да, со звукоизоляцией, между прочим. – Он закинул ногу, уложив щиколотку на колено другой ноги, но так, чтобы не испачкать кровать сапогом. – Односторонней, конечно. Ты слышишь все, что происходит в коридоре, но никто не слышит, что ты делаешь внутри. Я подумал, тебе это может пригодиться.

– Зачем? Если я никого не могу сюда привести?

– Ты можешь привести кого угодно.

– Серьезно? – ядовито спросила я, проводя расческой по мокрым волосам. – Рианнон вот попыталась зайти, а оказалась на другом конце коридора.

На губах Ксейдена мелькнула тень улыбки.

– В следующий раз скажи ей, чтоб взяла тебя за руку. Войти может любой, кто к тебе прикасается.

– Погоди-ка. – На секунду я даже перестала расчесываться. – Я думала, ты зачаровал дверь, чтобы попасть внутрь могли только мы с тобой. Нет? – Я продрала расческу через спутанные кончики.

– Это же твоя комната, Вайолет. – Мне пришлось сглотнуть, когда я увидела, как он сжал пальцы, наблюдая, как расческа скользит по моим волосам. – Чары пропустят любого, кого ты проведешь в комнату. – Он кашлянул и чуть подвинулся, когда я снова провела по волосам. – А также меня, извини мне мой эгоизм.

«Просто обожаю твои волосы. Если захочешь поставить меня на колени или победить в споре, просто распусти их. Я сразу пойму».

От воспоминания у меня перехватило дыхание. Неужели прошло всего несколько месяцев? Кажется, что это было так давно и в то же время буквально вчера.

– То есть ты установил чары так, чтобы я могла привести кого угодно?.. – спросила я, приподняв брови. – И добавил звукоизоляцию, на случай если…

– На всякий случай. – От жара в его взгляде у меня дрогнуло сердце. – Что бы ты ни задумала, никто ничего не услышит. Даже если соберешься разломать шкаф.

Расческа выскользнула у меня из пальцев и шлепнулась на колени, но я быстро взяла себя в руки. Ну более-менее.

– На вид этот довольно прочный. Это