Он только что получил предупреждение. Ситуация с Люси только что стала еще более рискованной… чреватой неприятностями. Ну почему он просто не отослал ее домой?

Он был воспитан в убеждении, что служебные дела – это область действия мужчин, которую следует держать вдали от женщин и втайне от них. Роль женщины – рожать мужу детей и быть хозяйкой, сопровождая его в свете. Он не мог рассказать Люси правду о своих взаимоотношениях с Изабеллой. Не имел на это права. Нет, ему действительно следовало отправить ее домой в Девингем! Где ей и надлежало оставаться.

Однако нынешнее секретное поручение было временным, а брак с Люси – навсегда. Они с Люси подошли к такому моменту, когда неверный шаг с его стороны мог убить все хорошее, что сейчас созидалось между ними. А он хотел, чтобы это хорошее развивалось и укреплялось. Хотел этого больше, чем мог ранее себе представить.

Впервые в своей карьере тайного сотрудника Саймон колебался сделать то, что считал необходимым.

Открыть Люси правду было невозможно. В то же время ему хотелось проводить с ней больше времени. Но чем дольше она оставалась в Лондоне, тем больше был риск, что она услышит об Изабелле. И каким образом сможет он ей объяснить это, не подвергая опасности ее и не разрушая их хрупкие, только что зарождающиеся отношения?

– Девингем? – окликнул его Стилвуд, и Саймон понял, что тот, наверное, давно что то говорит ему, а он отвлекся и не слышит. Выдавив из себя улыбку, он хлопнул приятеля по спине, мысленно обещая себе, что сразу же после хорошей боксерской взбучки серьезно обдумает то, о чем только что размышлял.

Мой жизненный опыт доказывает, что для мужчины его работа, его дело почти то же самое, что для женщины шляпки, драгоценности или туфельки.

Подгоняемые внутренней потребностью, мы погружаемся в него и стремимся довести его до конца, чего бы нам это ни стоило.

«Наблюдения о разности полов». Из дневников Саймона, лорда Девингема

Когда Люси вернулась домой после посещения музея, ей сообщили, что муж ее уехал на весь день и что прибыли ее новые наряды от мадам Дофины.

Отдавая распоряжения Молли насчет своего нового гардероба, Люси постаралась подавить разочарование из за отсутствия мужа. После их свидания в оранжерее она очень надеялась, что они уже на пути к установлению твердых любовных взаимоотношений, включающих взаимную преданность. Она надеялась увидеть его.

Конечно, глупо было рассчитывать, что Саймон будет сидеть дома, ожидая ее возвращения. Он был человеком, обремененным общественными обязанностями, занятым множеством важных дел, требующих его внимания. Она предпочитала думать, что он занят сейчас в парламенте или на одной из деловых встреч, а вовсе не продолжением погони за Изабеллой Монтелуччи.

Было уже поздно, когда Саймон наконец добрался до дома. Повар придерживал обед, а Люси сидела в гостиной за вышиванием и наблюдала, как с каждым часом прогорают дрова в камине и огонь становится все ниже и ниже. Она услышала хлопок входной двери, а потом низкий раскатистый голос Саймона, обращающегося к Доббинсу, их дворецкому.

Она отложила в сторону пяльцы, но рассеянность, владевшая ею весь день, привела к тому, что она дала нитке обернуться вокруг пальца, и к тому времени, как она ее распутала, Саймон уже поднялся в свою комнату. Она застыла у подножия лестницы, покусывая в нерешительности губу. Она была его женой! Она имеет право пойти к нему, когда он занят туалетом. Ей казалось после прошлой ночи, что он будет рад ее присутствию. Но в то же время ей не хотелось, чтобы он решил, будто она ждала его, затаив дыхание. Как старый охотничий пес, долго не видевший хозяина.

Пусть это даже было правдой.

В конце концов, у нее была своя гордость. Очевидно, он поднялся к себе, чтобы переодеться к обеду. Она просто займется вышиванием, пока он не спустится вниз.

Она вернулась в гостиную и взялась за пяльцы, но не могла сделать ни одного стежка, а просто сидела и смотрела на огонь, прислушиваясь к его шагам.

Наконец то она услышала его голос и заставила себя оставаться спокойной. Она даже взялась за иголку и несколько раз ткнула ею в узор.

Затем она услышала его разговор с Доббинсом и звук открывающейся двери.

Он уходит!

Отбросив вышивку, Люси вскочила и поспешила выйти из гостиной в холл. Саймон, одетый в вечерний костюм, стоял у распахнутой наружной двери. Она увидела, как подкатила его карета и остановилась перед входом.

– Саймон!

Он обернулся и вопросительно выгнул бровь:

– Да, Люси?

– Куда ты едешь? – Слова вырвались у нее с каким то жалобным стоном, от которого у нее самой запылали щеки. Нет, право, так ныть мог только старый охотничий пес, скулящий при виде отъезда хозяина.

Саймон взглянул на слуг, которые попытались притвориться, что не вслушиваются в каждое слово хозяев, и резко взял ее за руку.

– На минутку, жена. Если позволишь.

Она сразу поняла, что Саймон недоволен ею, но вся затрепетала от его прикосновения. Ее тело помнило прошлую ночь.

Он отвел ее в гостиную и плотно прикрыл за ними дверь.

– Никогда больше не задавай мне вопросов перед слугами.

Произнес он это тихо, но предостерегающим тоном, и глаза его смотрели строго, так, чтобы у нее не оставалось сомнений.

– Прости, – промолвила она. – Просто повар задерживал для тебя обед.

– Я встречаюсь с Фоксом в клубе.

– А а… – Она сжала пальцы, пытаясь обнаружить в этом неприступном бесстрастном джентльмене беззаботного любовника прошлой ночи. – Ты собирался сказать мне об этом?

– Я не привык докладывать о моем местонахождении. В будущем я буду оставлять сведения о своих планах Доббинсу. Мне не хочется доставлять повару лишних хлопот. – Он повернулся к выходу.

– Только повару? – прошептала она.

Уже положив руку на ручку двери, он бросил хмурый взгляд на нее.

– Разве ты не помнишь наше соглашение, Люси? Кажется, речь шла о раздельном времяпрепровождении.

– Но… – От непреклонного выражения его лица у Люси упало сердце. Она с трудом сглотнула. – Прошлой ночью…

– Прошлая ночь была весьма приятной, и я надеюсь на подобные же интерлюдии в будущем, – произнес он. – Однако мои служебные дела требуют, чтобы я позволил себе оставаться в городе до выполнения твоего обязательства перед миссис Нельсон только при условии, что мы ведем раздельную светскую жизнь.

– Разумеется, ты прав. – Только гордость позволила ей не сломаться от горечи разочарования. – Я прошу прощения, если нарушила договор.

Он небрежно отмахнулся:

– Не важно, раз мы теперь понимаем друг друга.