Я была не против и отправилась к себе — подготовить место для постояльца.

Из окна своей комнаты я видела, как все трое постояльцев заповедника один за другим покидали корпус, освобождая его для загадочного нового гостя. Судя по всему, в его распоряжение должен был перейти весь корпус, а это могло означать только одно… А именно то, что гость этот не чета нынешним. И я терялась в догадках, кто же это может быть. Дальнейшие события подтвердили самые смелые мои предположения.

Обслуга бегала из одного помещения в другое, повсюду царили переполох и суета. Шурик на коленках ползал по поляне за озером, в двадцать пятый раз проверяя свою хитрую механику. Марина собрала нас, чтобы еще раз пройти все танцы для вечернего представления. Однако в танцкласс нас не впустили, и мы вынуждены были репетировать прямо на улице. Ни от кого нельзя было добиться толку. Шурик в ответ на все наши вопросы молчал, как партизан на допросе, и только баба Маша частично удовлетворила наше любопытство. За полчаса до обеда она сообщила, что в связи с приездом какого-то иностранца коллективный обед сегодня отменяется, поварам сейчас не до нас, и предложила получить продукты сухим пайком. Такого в заповеднике не было еще никогда, и мне это совершенно не нравилось.

Есть мне пока не хотелось, но я взяла продукты в двойном размере с учетом своего постояльца. Но постоялец, отправив немногочисленные пожитки ко мне в комнату, сам до сих пор не заявлялся. Вместо этого он торчал со своими товарищами на пороге главного корпуса в отутюженном костюме и при галстуке, готовясь к встрече знатного иностранца. Невооруженным глазом было заметно, что все они сильно нервничали и курили одну сигарету за другой.

Напряжение в лагере достигло предела, когда из леса донесся шум моторов. Незадолго до этого охранники убедительно попросили всех девушек разойтись по своим комнатам. Мне это было только на руку. Потому что моя комната представляла собой идеальный наблюдательный пункт.

Я закурила сигарету и неподвижно застыла у окна. К главному корпусу на этот раз подъехали уже знакомые мне две машины и крохотный японский микроавтобус с затемненными стеклами.

Из машин вывалила целая толпа мужчин, среди которых я сразу обратила внимание на Вольдемара в его традиционном белом костюме. Он подбежал к микроавтобусу и помог выйти из него виновнику торжества. Все три машины отъехали, и ничто теперь не мешало мне наблюдать торжественную церемонию.

Мои вчерашние знакомые застыли с улыбками на лицах. Виновник торжества в компании с Вольдемаром по одну сторону и переводчиком по другую выстроились в шеренгу напротив. Для полноты картины не хватало только фотографов и корреспондентов телевидения, а они, я думаю, дорого заплатили бы за возможность присутствовать на этой встрече.

Лица иностранца я не могла видеть, так как он стоял ко мне спиной. Александр сделал шаг вперед и произнес краткую приветственную речь. Знатный гость обернулся к своему переводчику, и я сразу узнала его, хотя и не могла поверить своим глазам.

Это был известный во всем мире террорист, за которым охотились все разведки мира. Я видела его лицо по телевизору всего однажды. Это было уже достаточно давно, но моя зрительная память была надежнее фотоаппарата. Я не запомнила его имени. Длинное и непривычное для европейского уха, оно не задержалось в моей голове, но эту седую ухоженную бороду и черные, глубоко запавшие глаза я узнала бы из тысячи.

Корреспондент в своем репортаже сравнил его с предсказанным Нострадамусом «королем террора». Под этим именем я его и запомнила.

И вот теперь этот самый «король террора», один из главарей международного экстремизма, за голову которого обещали баснословные суммы, стоял напротив моих окон, и вечером я должна была танцевать перед ним в обнаженном виде.

Такого я не могла представить себе даже в страшном сне. И вот теперь мне на самом деле стало страшно. Этот человек, долгие годы водивший за нос самые крутые разведки мира, вряд ли оставляет за собой живых свидетелей. На его совести были десятки тысяч жизней, и он не остановится ни перед чем.

«Самое лучшее средство самозащиты — это вовремя убежать», — вспомнила я высказывание Германа, произнесенное десять лет назад. Эти слова казались мне сейчас самой большой мудростью за всю историю человечества. Надо бежать! Уносить ноги сегодня же, не откладывая.

Тем временем большая часть мужчин перекочевала в главный корпус. У дверей остались только двое охранников иностранного гостя.

Ситуация не оставила мне времени спланировать и продумать все детали побега. Очевидно, у меня не было другого способа покинуть лагерь, кроме того, что использовала несколько месяцев назад незнакомая мне девушка по имени Галина. Но сейчас обстановка была значительно хуже, чем тогда. Присутствие в заповеднике «короля террора» и его охраны делало ее почти безнадежной. И все же у меня перед Галиной было или, во всяком случае, могло быть одно преимущество…

Я бросилась к Сашиным вещам и через несколько минут тщетных поисков убедилась, что пистолета среди них уже нет. Значит, он постоянно носил его с собой, что при его сомнительных знакомствах было совсем не лишним. Но без оружия и в одиночку мне грозил провал.

Опасность подстегнула мое воображение, и через несколько минут в моей голове созрел план. Я немедленно приступила к его реализации.

Я прошла по коридору и постучала в Элину дверь. Пианистка, в отличие от меня, была совершенно спокойна. Видимо, до моего прихода она дремала и теперь выглядела немного заспанной.

— Здравствуй, Таня, проходи, пожалуйста. У меня тут не прибрано, — засуетилась она.

— Я буквально на одну минуточку, — остановила я ее, — мне нужна твоя помощь. Ты видела сегодня Марину?

— Нет, — удивилась Эля, — а в чем дело?

— У нее была очень неприятная ночь, — я тщательно подыскивала слова, стараясь быть как можно убедительнее, — он оказался настоящим садистом. Марина не рассказывала подробностей. Но, судя по всему, она пережила настоящий шок и сейчас, по-моему, близка к нервному срыву. Думаю, что ей необходимо отключиться, поспать… Я утром дала ей снотворное, но оно на нее не действует. Может, у тебя есть что-нибудь… сильнодействующее?

— Да, конечно, я сейчас найду, — опять засуетилась Эля.

Она достала из тумбочки целую коробку всяких снадобий и перебирала их со знанием дела. Наконец выбрала какие-то таблетки и протянула мне.

— Вот эти дают шизофреникам, будет спать как убитая.

Следующим пунктом моего плана была Лариса, и я направилась к ней в гости. Охранники с равнодушным видом проводили меня взглядом до ее коттеджа. Видимо, «комендантский час» для нас уже закончился.

Через пять минут мы сидели с Ларисой на спортивной площадке. Ей, видимо, передалось мое волнение, и она с испугом глядела на меня, ожидая начала разговора.

— Если раньше у меня была хоть какая-то надежда, то сегодня ее уже совсем не стало, — сразу же ошарашила я подругу. — Лариса, наше положение чрезвычайно серьезно. Я не преувеличиваю. Я вынуждена рассказать тебе все, хотя до сегодняшнего дня не собиралась этого делать. У меня просто нет другого выхода. Думаю, ты сама все поймешь и сделаешь собственный выбор. А выбор у тебя, честно говоря, небогатый: или попытаться вместе со мной спастись с большим риском для жизни, или, не рискуя, погибнуть наверняка.