Какая перспектива их ожидала? В лучшем случае — через некоторое время, потеряв молодость и красоту, перейти в другую категорию. Им могли предложить работу на кухне или в прачечной, а еще позже — обязанности бабы Маши. А в худшем случае… Мне не хотелось даже думать об этом.

Все это было достаточно убедительно и похоже на правду, если бы не одно «но». Я не понимала, зачем это было нужно загадочному хозяину!

В его действиях я не видела логики. Чего он, в конце концов, боялся? Что девушки, покинув заповедник, разгласят какие-то его секреты? Судя по тому, что его не пугали милицейские протоколы о без вести пропавших, его не так легко было испугать. Да и чего ему было опасаться? Сотни девушек по всей стране занимаются в наше время аналогичной «трудовой деятельностью» практически легально. Но ничто им не мешает при случае изменить свою жизнь и профессию. Где-то я читала, что среди московских женихов сейчас большой спрос на бывших проституток.

Ответа на мои вопросы у меня пока не было.

— Допустим, все это неправда, — начала я размышлять вслух по своей домашней привычке, но тут же осеклась. Почему-то «умная Лариса» самую серьезную часть разговора предпочла перенести на свежий воздух. Может быть, у нее были для этого основания? Я не стала искушать судьбу и продолжила свои рассуждения в полном безмолвии.

— Допустим, что все это неправда. Хозяин заповедника, кем бы он ни был, выполняет все условия договора и через год и один день отправляет всех желающих на «заслуженный отдых». Нет. Не получается. Тогда становится непонятным сам этот «сказочный» срок и то, что произошло несколько месяцев назад в этой самой комнате. А самое главное, что Галина, выехав за пределы заповедника, не объявилась ни дома, ни в Тарасове…

Тишину заповедника нарушил шум автомобилей, въезжавших на территорию лагеря. Этот звук раздавался здесь нечасто и поэтому заинтересовал меня. Я подошла к окну и увидела две машины. Одна из них была мне хорошо знакома, именно на ней привез меня Вольдемар. Это была та самая «Вольво», я запомнила номер. Вторую машину — это был «шестисотый» «Мерседес» — я до этого в заповеднике не видела.

Из машин вышли четверо мужчин. И все они были мне знакомы.

Разница состояла лишь в том, что одного из них я знала лично. И это был Вольдемар. С остальными я была знакома заочно, довольно часто созерцая их физиономии по телевизору. Это явилось для меня полной неожиданностью. Я предполагала, что у хозяина заповедника должна быть достаточно солидная «крыша», но реальное положение вещей превзошло все мои ожидания.

Один из моих заочных знакомых занимал заметное положение в Думе, и его пышные усы являлись, видимо, украшением его фракции. Наверное, поэтому он периодически выступал от имени этой самой фракции по всем каналам нашего ненаглядного телевидения.

Второй гость заповедника был значительно моложе первого, но, несмотря на юный возраст, считался преуспевающим банкиром и тоже не упускал случая покрасоваться перед многомиллионной аудиторией.

Род занятий третьего оставался для меня тайной за семью печатями. Скорее потому, что разборки на высоком уровне никогда не являлись объектом моего пристального внимания. Я всегда предпочитала считать себя человеком, далеким от политики, и не смаковала на сон грядущий нюансов той или иной предвыборной кампании.

Но, несмотря на мою политическую безграмотность, я все же помнила, что усатый думец на дух не переносит моложавого банкира, банкир ненавидит думца, а третий именно благодаря неопределенности своих занятий критиковал и первого, и второго, чем и заслужил славу борца с коррупцией.

Все это совершенно не мешало им миролюбиво покуривать теперь на территории загородного публичного дома повышенной комфортности. И вряд ли в настоящий момент предметом их дружеской беседы были политические разногласия.

В это время Вольдемар, появившись на пороге главного корпуса, широким жестом пригласил своих уважаемых гостей проследовать за ним. Все трое, уступая друг другу очередь, вошли в гостеприимные двери.

Я предположила, что сегодня у кое-кого из моих подруг будет «ночная смена», и не ошиблась.

* * *

Ужин проходил в гостиной главного корпуса, но усилиями Шурика она была изменена до неузнаваемости и напоминала теперь покои турецкого султана или, в худшем случае, роскошный караван-сарай.

Пол в гостиной был устлан пестрыми мягкими коврами, большие пуховые подушки позволяли даже далекому от восточных традиций человеку расположиться на полу с относительным комфортом. Большие сводчатые окна декорировали под разноцветные витражи, и, подсвеченные изнутри, они заливали комнату неярким светом. Негромкая восточная музыка создавала неповторимый колорит «Тысячи и одной ночи».

Почти треть зала занимал роскошный, по разнообразию фруктов сравнимый только с восточным базаром стол. Если, конечно, так можно назвать белоснежную длинную скатерть, постеленную поверх ковров. Многочисленные вазы и блюда были наполнены восточными сладостями от халвы до рахат-лукума. Вино было разлито по высоким медным кувшинам, и пить его предлагалось из пиал. Сам Шурик в белоснежной чалме, парчовой жилетке и красных шароварах на полусогнутых ногах олицетворял собой восточное гостеприимство. Его улыбка была слаще шербета, его спина была создана для поклонов, а мягкие ручки — для воздушных поцелуев.

Нас одели, вернее, раздели соответствующим образом. Но недостаток одеяний компенсировало большое количество украшений на голове, руках и ногах.

Гости, ошеломленные подобным приемом, замешкались на пороге в своих строгих деловых костюмах. Но к ним уже спешили обольстительные наложницы с чалмами в руках. Водрузив на себя экзотические головные уборы, гости совсем было уже собрались снять обувь, но Шурик мягко и ненавязчиво отговорил их от этого безумного шага.

— Это не обязательно. Совершенно не обязательно, — растерявшись, повторял он с грузинским акцентом.

Гости уселись у стола, неловко подоткнув под себя подушки, и ласковые девичьи руки тут же налили им полные пиалы вина.

Гости с большим желанием осушили их до дна и уже через пару минут говорили с восточным акцентом.

Но Шурик не был бы Шуриком, если бы позволил превратить ужин в банальную пьянку. Впереди была концертная программа. Противоположная часть комнаты была предназначена для нее.

Приглушив еще больше освещение, Шурик зажег ароматические палочки, и воздух наполнился пряными благовониями. Часть наложниц покинула дорогих гостей, перевоплотившись в танцовщиц.

Меня не успели ввести в «Восточную программу», и поэтому в мои обязанности входило ублажать гостей своим постоянным присутствием, наливать им вино и подносить угощения.

Один танец сменялся другим, но, на мой взгляд, они не отличались большим разнообразием. Безусловным гвоздем программы стал «Поцелуй змеи» в Маринином исполнении, после которого даже танец живота показался пресноватым.

Гости тем временем совершенно раскрепостились. Усатый думец обнимал мой стан липкой от халвы рукой, банкир после «Поцелуя змеи» не сводил глаз с Марины, третий же любвеобильный гость никак не решался сделать окончательный выбор. Предпочитая, видимо, метод проб и ошибок, он со всеми подряд пил на брудершафт.