Давайте представим, что спустя двадцать веков пропали все сведения о Средних веках; не осталось ни одного документа о времени, предшествовавшем революции 1789 года, но, несмотря на это, историк того времени захотел составить мнение об институтах, существовавших до революции. Единственным свидетельством, которым бы он располагал, была информация о дворянском сословии XIX века – то есть об аристократическом сословии, которое полностью отличалось от того, чем было феодальное дворянство. И историк наверняка предположил бы, что произошел крупный переворот, и, естественно, сделал вывод, что этот институт, как и все другие, в ходе переворота должен был видоизмениться. В его представлении феодальное дворянство стало бы не чем иным, как тенью или измененной копией аристократии XIX века, несравнимо более могущественной. Затем, внимательно изучая сохранившиеся фрагменты древних памятников, уцелевшие в языке выражения, отдельные термины, проскользнувшие в закон, смутные воспоминания, бесплодные сожаления, он, возможно, сумел бы угадать какие-то черты феодальной системы и составить представление о средневековых институтах, которое бы не слишком отличалось от истины. Для этого ему бы пришлось приложить немалые усилия, но ничуть не меньше труда придется затратить современному историку, стремящемуся получить представление о древнем роде, поскольку в его распоряжении нет никакой информации, кроме той, которая относится к эпохе, когда род был не более чем собственной тенью.

Мы начнем с разбора того, что сообщают нам древние авторы о роде, точнее, с разбора того, что осталось от него в эпоху, когда он уже подвергся серьезным изменениям. Затем с помощью этой информации мы попытаемся восстановить истинную картину древнего рода.

Если мы заглянем в римскую историю времен Пунических войн, то встретим трех персонажей: Клавдия Пульхера, Клавдия Нерона и Клавдия Центона. Все трое принадлежали к одному роду – роду Клавдиев.

В одной из своих речей в суде Демосфен представил семь свидетелей, которые подтвердили, что они все происходят из одного рода. Этот пример интересен тем, что вызванные в суд семь свидетелей, принадлежавших к одному роду, были внесены в списки шести разных демов. Это показывает, что род не соответствовал дему и не был, подобно ему, административной единицей.

Первый достоверно установленный факт: в Риме и Афинах были роды. Мы могли бы привести примеры относительно других городов Греции и Италии; делаем вывод, что, по всей вероятности, этот институт был широко распространен среди древних народов.

Каждый род имел свой особый культ; в Греции доказательством принадлежности к одному роду служил тот факт, что эти люди «приносили жертвы вместе с очень давних времен». Плутарх упоминает место для жертвоприношений рода Ликомедов, а Эсхил рассказывает об алтаре рода Бутадов.

В Риме у каждого рода тоже были свои религиозные обряды; день, место и ритуал определялись своей, принадлежавшей конкретному роду религией. Когда галлы осадили Капитолий, один из Фабиев, облаченный в священные одежды и со священными предметами в руках, незаметно пробрался через ряды врагов и направился к алтарю своего рода, расположенному на Квиринале, чтобы принести установленную жертву богам рода Фабиев. Во время 2-й Пунической войны другой Фабий, которого римляне прозвали Щит Рима, отражает наступление Ганнибала; не вызывает сомнений, насколько важно для республики его присутствие во главе войска, однако он передает командование Минуцию, поскольку наступает день жертвоприношений его рода и он должен отправиться в Рим для выполнения священного обряда.

Культ должен был переходить из поколения в поколение, долг каждого человека оставлять после себя сыновей для продолжения культа. Клодий, личный враг Цицерона, покинул свой род, чтобы войти в род плебеев, и Цицерон говорит ему: «Зачем ты подвергаешь религию рода Клавдиев опасности угаснуть по твоей вине?»

Боги рода – Dii gentiles – оказывали покровительство только своему роду и только от него принимали поклонение. Посторонние люди не могли принимать участие в религиозных церемониях. Считалось, что даже если посторонний человек будет просто присутствовать во время обряда жертвоприношения, то боги рода воспримут это как оскорбление и все члены рода будут виновны в отсутствии благочестия.

У каждого рода был свой культ, свои религиозные праздники и своя могила. В одной из речей Демосфена мы читаем: «Этот человек, потеряв своих детей, похоронил их в могиле своих отцов, в общей могиле для всех членов рода». Далее в своей речи он говорит, что в родовой могиле не может быть похоронен ни один посторонний человек. В другой речи тот же оратор рассказывает о могиле, в которой Буселиды погребают членов своего рода и ежегодно совершают поминальные жертвоприношения: «Это место погребения – большое поле, окруженное оградой по древнему обычаю».

Так же было и у римлян. Веллей Патеркул[71] рассказывает о могиле рода Квинтилиев, а Светоний сообщает, что могила рода Клавдиев находилась на склоне Капитолийского холма.

Древнее римское право разрешало членам рода наследовать друг другу. Законы Двенадцати таблиц гласят, что в случае отсутствия сыновей или агнатов наследником является gentilis – член рода. Следовательно, согласно этому своду законов gentilis является более близким родственником, чем когнат[72].

Никто не связан более крепко, чем члены рода. Объединенные совершением одних и тех же священных обрядов, они помогают друг другу и во всех жизненных ситуациях. Весь род отвечает за долги одного из членов рода; род выкупает пленных и платит штраф за осужденных. Если один из членов рода становится судьей, все члены рода вскладчину оплачивают расходы, связанные с исполнением судейских обязанностей.

Обвиняемый является в суд в сопровождении всех членов рода; это свидетельство тесной связи, которую закон установил между отдельным человеком и тем целым, частью которого он является. Выступать в суде с обвинениями против члена своего рода и даже свидетельствовать против него означало идти против религии. Один из Клавдиев, занимавший довольно высокое положение, был личным врагом децемвира[73] Аппия Клавдия, однако, когда Аппий Клавдий был привлечен к суду и ему грозила смерть, Клавдий явился в суд, выступил в его защиту и умолял народ выступить в защиту Аппия Клавдия. Однако он подчеркнул, что делает это «не по личной привязанности, а исключительно по долгу».