Право развестись с женой в случае ее бесплодия, поскольку род не должен угаснуть, или в случае прелюбодеяния, поскольку семью и потомков следовало избавить от всякого рода бесчестия.

Право выдать дочь замуж, то есть уступить другому власть над ней. Право женить сына; от брака сына зависит непрерывность рода.

Право освобождать сына от родительской опеки, то есть отпускать из семьи и отстранять от культа. Право усыновлять, то есть вводить постороннего в домашнюю религию.

Право, находясь при смерти, назначать опекуна жене и детям.

Следует отметить, что эти права предоставлялись только отцу; остальные члены семьи не имели никакого отношения к этим правам. Жена не имела права на развод, по крайней мере в древности. Даже будучи вдовой, она не имела права ни усыновлять, ни отпускать из семьи. Она никогда не была даже опекуном собственных детей. В случае развода дети оставались с отцом, даже дочери. Жена никогда не имела власти над своими детьми. Ее дочери никогда не спрашивали у нее согласия на брак.

Мы уже говорили, что первоначально право собственности понималось как семейное, а не личное право. Собственность, как официально подтверждает Платон и косвенно сообщают древние законодатели, принадлежала предкам и потомкам. Эта собственность по своей природе была неделима. В семье мог быть только один собственник – сама семья, и только один, кто мог распоряжаться собственностью – отец. Этот принцип объясняет некоторые положения древнего права.

Поскольку собственность была неделимой и вся ответственность за нее лежала на отце, ни жена, ни дети не имели никакой собственности. В то время еще не существовало права совместного пользования имуществом. Приданое жены принадлежало мужу, который пользовался им не только по праву распорядителя, но и собственника. Все, что жена могла приобрести в браке, доставалось мужу. Даже овдовев, она не получала обратно своего приданого.

Сын находился в том же положении, что и жена; у него не было никакой собственности. Сделанные им дары не имели законной силы, поскольку у него не было собственности. Он не мог ничего приобрести; плоды его труда, доходы с торговли – все принадлежало отцу. Если посторонний человек делал завещание в его пользу, то его отец, а не он получал наследство. Это объясняет те статьи римского права, в которых запрещались любые сделки по продаже между отцом и сыном. Если бы отец что-то продал сыну, то это означало бы, что он продал самому себе, поскольку все, что приобретал сын, принадлежало отцу.

Мы находим в римских, как и в афинских, законах, что отец мог продать сына. Отец мог распоряжаться всей собственностью, принадлежавшей семье, и сын мог рассматриваться как собственность, поскольку его труд являлся источником дохода. Значит, отец мог по своему выбору либо оставить у себя это орудие труда, либо уступить его другому. Уступить означало продать сына. Имеющиеся в нашем распоряжении тексты римских законов не дают ясного представления о характере этих договоров продажи. Можно с большой вероятностью предположить, что проданный сын не становился рабом покупателя. Продавался только его труд, но не свобода. Но даже в этом случае сын продолжал оставаться под властью отца. Можно предположить, что продажа не имела никакой иной цели, кроме как согласно договору уступить владение сыном на какое-то время другому лицу.

Плутарх сообщает нам, что в Риме женщина не могла представать перед судом даже в качестве свидетеля. В произведениях римского юриста Гая мы читаем: «Следует знать, что ничего нельзя передавать законным способом лицам подвластным, то есть женам, сыновьям, рабам. Поскольку разумно пришли к выводу, что раз этим людям не может принадлежать собственность, то они не имеют права ничего требовать по суду. Если сын, находящийся под властью отца, совершил преступление, то к ответственности привлекается отец».

Таким образом, жена и сын не могли выступать ни истцами, ни ответчиками, ни обвинителями, ни обвиняемыми, ни свидетелями. Из всей семьи только отец мог представать перед судом города; общественное правосудие существовало только для него; только он отвечал за преступления, совершенные членами его семьи.

Город не вершил правосудие над женой и сыном, поскольку правосудие над ними вершилось дома. Судьей был глава семьи, который занимал судейское место и судил властью мужа и отца, именем семьи, перед лицом домашних богов[65].

Тит Ливий рассказывает, что сенат, стремясь изжить вакхический культ в Риме, издал указ, который запрещал «всякие проявления вакхического культа… под страхом смертной казни». С вынесением приговоров мужчинам не было никаких проблем, а вот с женщинами дело обстояло не так просто, поскольку судить их могла только семья. Сенат, из уважения к древнему закону, предоставил мужьям и отцам право вынесения смертного приговора женщинам.

Постановления, принятые судом, который вершил глава семьи в своем доме, не подлежали обжалованию. Отец мог осудить на смертную казнь, как городской судья, и никакая власть не имела права изменить его решение. «Муж, – пишет Катон Старший, – судья своей жены; его власть беспредельна; он может делать все, что желает. Если она совершила проступок, он наказывает ее; если она пила вино, он осуждает ее; если она виновна в прелюбодеянии, он убивает ее». Такими же правами отец обладал в отношении детей. Валерий Максим[66] упоминает о некоем Атилии, который убил свою дочь за то, что она дурно себя вела. Известен случай, когда отец предал смертной казни своего сына, участвовавшего в заговоре Катилины.

Подобного рода случаи весьма многочисленны в римской истории. Было бы, впрочем, ошибочно думать, что отец имел неограниченное право убивать жену и детей. Он был их судьей; если он их и казнил, то лишь на основании своего права вершить суд. Только отец представал перед судом города, а для жены и сына не было другого судьи, кроме главы семьи. В своей семье он был единственным судьей.

Необходимо отметить, что власть отца не была деспотичной, какой бы она стала, если бы исходила из права сильнейшего. Она основывалась на верованиях, и границы ее определялись теми же верованиями. Например, отец имел право изгнать сына из семьи, но он хорошо понимал, что его поступок может привести к вымиранию рода и преданию вечному забвению манов его предков. Он мог усыновить постороннего человека, но религия запрещала это делать, если у него был родной сын. Он был единственным владельцем имущества, но не имел права, по крайней мере вначале, отчуждать его. Он мог развестись с женой, но для этого ему бы пришлось разорвать религиозные узы, наложенные браком. Таким образом, религия налагала на отца столько же обязанностей, сколько давала ему прав.