— Жанка с Лилькой, сразу после Нового года. А Сергеич вчера заезжал.

— Так может он дома? Не слышит — тут же зацепился я за крохотный луч призрачной надежды.

— Совсем сдурел? Меня же разбудил. Говорю же, нет никого. Давай, топай. Не доводи до греха. Не погляжу, что лётчик. Ей-богу, позвоню в отделение — сказала бабка, прищурив правый глаз и на прощание громко хлопнула дверью.

— Вот же зараза — подумал я одновременно о старушке и о ситуации, и только после этого сообразил, что понятия не имею, где стоит эта дача, на которую перебралась интересующая меня семья.

В один прыжок преодолел огромное расстояние и почти прижавшись губами к покрашенной деревяшке, проорал, будто меня режут в подъезде: — «Бабушка, а где она — дача?».

— Не знаю — тут же отозвались мне из-за дверей. — По Минскому где то. А где точно, не скажу.

Выйдя на улицу ещё раз посмотрел на часы. Времени почти не остаётся. Ехать на Минское шоссе уже бесполезно, был бы адрес конкретный, тогда бы успел. А так, только людей смешить и себя расстраивать. Делать нечего, ничего другого не остаётся кроме, как надеяться на лучшее. Собираясь с мыслями снова вышел на шоссе. И куда мне сейчас? Домой, к Аркаше? Так вроде рано ещё, четыре часа не прошло. Сунул руку в карман, вынул оттуда помятые бумажки и мелочь, добрался до горевшего фонаря, и быстро посчитал их. Семьдесят восемь рублей и двадцать девять копеек. Не густо, с учётом неизбежно надвигающейся инфляции.

— На Курский поеду. Еды надо будет ещё прикупить — сказал я в голос и огляделся.

Машин больше не стало, но на моё счастье, невдалеке, забрезжил зелёный огонёк. Хоть в чём то повезло, нарвался на таксиста. Я вышел прямо на дорогу и помахал ему рукой.

Стабильность Курского вокзала поражала. Здесь, как и прежде, находилось огромное количество людей. Шум в центральном зале стоял невообразимый и это ночью, в три с чем то там часа. Стараясь не смотреть в глаза многочисленным пассажирам, попробовал быстро проскочить к камерам хранение и это мне почти удалось. Не перейди мне дорогу маленький мальчик, выскочивший за убегающим, синим мячом и метров через десять я был бы уже в узком коридоре, а там, и до ячейки с деньгами, рукой подать. Но не повезло. Состояние не спавшего дошкольника, по всей видимости, достигло пика нервозности и не мудрено, дети его возраста, обычно, в это время спят. В своём безрассудном порыве он достиг такой бешеной скорости, что затормозить передо мной попросту не успел и со всей дури врезался крохотной, коротко стриженной головкой, аккурат чуть выше голенища моего сапога. Я его тоже заметил не в самый подходящий момент, так как глазами изучал мраморные плиты, в результате чего получился конфликт с истерическим воем из ничего, просто на ровном месте. Упавший ребёнок рыдал так безутешно, что я был вынужден его приподнять, отряхнуть, погладить и мысленно заставить не устраивать «цирк» у всех на глазах. Только в результате этих действий малец заткнулся, вытер слёзы, вырвался и снова попытался с прежней скоростью убежать. Я же так и остался стоять на месте, понимая, что нечаянно совершил ошибку, которую ни в коем случае нельзя было допускать. Вывел меня из ступора, громкий окрик: «Поберегись! Задавлю!». Оглянулся. Носильщик и его грозная тачка с вещами, находились рядом, шагах в пяти. Посторонился. Дождался пока он проедет. Потом пристроился за ним, по ходу продолжая думать: «Что делать?» и «Как дальше быть». Ну не хотел же ввязываться я в авантюру, тем более с такими малыми детьми. Оставить всё, как есть? А, чем толкнувший меня мальчик лучше, хотя бы вон того, бегущего с отцом или вон тех, кто рядом с матерью лежит, на грязной лавке.

— Шельмец. Устроил гонки… — тихо высказался я, уже набирая буквы на ручках автомата.

Взяв пакет, нехотя пошёл обратно, зная, что хотя бы несколько человек, оказавшихся вместе со мной на Курском вокзале, я всё таки озадачу какой нибудь простенькой, личной просьбой. Почему то кажется мне, что хуже от неё им не будет.

Домой к Аркадию приехал с огромным опозданием, до предела вымотавшимся и с одним единственным желанием в гудящей голове: как можно быстрее завалиться спать в квартире друга. После первой сотни, чесавших собственное правое ухо, я перестал вести счёт озадаченных мной людей, но думаю в конечном итоге их набралось не меньше трёхсот человек: мужчин и женщин, за сорок, девушек и парней до двадцати, и детей обоего пола, попавших мне на глаза в это раннее утро и не пожелавших спать, как остальные их сверстники. Легко было только в самом начале, а потом я тихо сходил с ума, стараясь предугадать возраст внушаемого человека. Оказывается не так это просто, определиться с количеством прожитых лет женщиной или симпатичной девчонкой, пол ночи проведших на столичном вокзале. А о помятых, с двухдневной щетиной мужчинах, я и вовсе промолчу. Все они мне казались одновозрастными.

Аркаша, в выделенной ему государством квартире, так и не появлялся, что меня одновременно и радовало, и огорчало. Есть время отдохнуть, привести себя в порядок, перед серьёзным разговором, одно плохо, его почти не осталось, этого самого времени. Ещё несколько часов и всё начнётся. Хотя, чего начнётся, я так толком сказать и не могу. Знаю, что воду в крупных городах, начнут травить, предполагаю, что кое у кого появятся симптомы неизвестной болезни, а что ещё, кроме этого, будет, мне не известно. Девять тысяч тридцать шесть не сообщил, так как сам не владел полной информацией. У него своя задача, именно к этому времени приготовить определённое количество голов к отправке, а там пускай хоть не рассветает.

Спать завалился снова на полу, пожалел кровать хозяина. Она начинала жалобно стонать от моего скромного прикосновения руками, представляю, чего с ней станет, когда я попробую лечь. Скинул только сапоги, само собой куртку и шапку, а остальную форму не трогал, глаза сами собой закрывались.

Проснулся быстро. Такое чувство было у меня, когда я снова открыл веки. Час спал не больше, по ощущениям. Желание сравнить их с действительным положением возникло не сразу. Минут пять я пялился в потолок, ещё несколько разглядывал стены и только после того, как облокотился на правый локоть, пристально посмотрел на левую кисть.

— Мать моя! Куда ты делась!? — словно ванька-встанька вскочил я, на ходу ругаясь. — Двадцать минут четвёртого.

Подскочил к замёрзшему окну, встав немного сбоку и словно тайный