«В субботу я уезжаю на Гидру на три недели. Я беру доктора Райли с собой.»

Девиль на этот раз был поражен. — Боже мой, почему, Джон?

— Потому что я так хочу, — ответил Микали и положил трубку.

6

Кэтрин Райли обедала в своем кабинете за столом у окна: сэндвичи с салатом, холодное молоко и переписанная диссертация одного из ее более слабых студентов.

Раздался стук в дверь, и вошел Морган. Он был одет в темный свитер-поло и серый пиджак из донегальского твида. Единственной военной вещью в нем был плащ, который свободно свисал с его плеч.

— Да? — сказала она, хотя уже знала, кто это должен быть.

— Морган, — сказал он. «Аса Морган. Я полагаю, главный суперинтендант Бейкер из Особого отдела связывался с вами». 

Она сидела и смотрела на него снизу вверх, с сэндвичем в одной руке и ручкой в другой. — Полковник Морган, не так ли? Аса Морган? Парашютно-десантный полк?»

— Ты так говоришь, как будто это имеет какое-то значение.

«Я прочитал ту брошюру, которую вы написали для Министерства обороны после Кореи. Так уж случилось, что это моя область». 

«Что-то общее».

— О, нет, — сказала она. — Нет, насколько я могу судить. Та маленькая неприятность, в которую ты попал на Кипре во время борьбы с ЭОКА. Я навел о вас справки, полковник. В то время в газетах писали, что вы неплохо вписались бы в СС.

«Цель терроризма — терроризировать», — сказал ей Морган. «Это сказал Ленин. Еще в тысяча девятьсот двадцать первом году Майкл Коллинз жил этим кредо. Он сказал, что это единственный способ, которым маленькая страна может победить нацию. Городские партизаны — ваша специальность, доктор, так что вы не хуже меня знаете, как они работают. Беспорядочные бомбардировки, беспричинный террор, преднамеренное убийство невинных. Женщины, дети. Моим заданием на Кипре было остановить это, и я это сделал». 

«С использованием методов допроса, которые больше всего напоминали гестапо».

— Нет, — сказал он. — Совершенно неверно. Все стоящее, что я мог предложить, было любезно предоставлено китайцами. Они дали мне личное наставление в лагере под названием Ти-пай в Маньчжурии». 

Она сидела и смотрела на него, понимая, что должна злиться, но не злилась, что было странно, потому что этот мужчина олицетворял все, что она презирала больше всего. Власть в форме, военная машина, которая снова пережевывала молодежь своей страны и выплевывала их во Вьетнаме.

— Гарри Бейкер сказал мне, что тебе не нравятся копы, — сказал он. «Он был неправ. Очевидно, это униформа.»

«Возможно».

Он закурил сигарету. — Так-то лучше. Ты почти улыбнулся, и уголки твоего рта начали подниматься, а не опускаться». 

— Черт бы тебя побрал, — сказала она.

Он присел на край стола. «Смогу ли я увидеть девушку Хоффманна?»

«Из того, что сказал мне Бейкер, это связано со стрельбой в Максвелла Коэна. Специальное отделение думает, что это снова был критянин». 

«Это верно».

— И ты думаешь, что сможешь получить наводку на него от Лизелотт? Она покачала головой. — Она не сказала бы тебе, даже если бы могла.

— Потому что он занимался с ней любовью?

Она покачала головой. «Я не думаю, что ты понимаешь. Для кого-то вроде нее он почти бог. Символ того, во что они верят.»

— Не говори мне, дай угадаю. Чистота насилия.»

Она открыла ящик стола и достала желтую брошюру. «Кто-то прислал мне это из Сорбонны на днях. Это было напечатано одним из студенческих сообществ. Они должны учиться в университете, получать образование, и какое образование».   Она открыла брошюру. «Прислушайтесь к этому совету для демонстрантов. При нанесении ударов полицейским следует надевать кожаные перчатки. Газеты, обернутые вокруг тела, снижают эффективность прикладов. Одна таблетка от гриппа, принятая за полчаса до начала беспорядков, и еще одна, когда начнут сыпаться гранаты, уменьшают тошноту, которую вы должны получить от вдыхания газа». 

«Я не сталкивался с этим раньше», — прокомментировал Морган. «Я должен помнить. Когда я смогу ее увидеть?»

«Ладно, трать свое время, если хочешь. У тебя есть машина?»

«Да».

Я договорился о встрече на троих. Дорога туда займет двадцать минут. Ты можешь заехать за мной в два тридцать. А теперь, если ты не возражаешь.»

Он взял свой портфель и плащ. — Ты всегда носишь волосы вот так, зачесанными назад?

— Какое, черт возьми, это имеет отношение к тебе?

«На твоем месте, девочка, оставь это в покое», — сказал он. «В хороший день это может даже сделать тебя похожей на настоящую женщину».

Дверь за ним тихо закрылась. Она сидела с открытым от изумления ртом.

* * *

Комната для допросов в Специальном следственном изоляторе Тангмер была на удивление приятной. Обои с рисунком, ковролин, стол, современные стулья. Зарешеченные окна казались почти неуместными.

«Довольно приятно, на самом деле», — сказал Морган с некоторой иронией, вглядываясь в сад.

«Это не обычная тюрьма, и она не должна быть такой», — сказала ему Кэтрин Райли. «Это психиатрическое учреждение…»

«Направленный на реабилитацию, выздоровление и давайте все радоваться, потому что Бог добр».

Прежде чем она смогла ответить, дверь открылась, и вошла Лизелотт Хоффманн. Женщина-тюремный надзиратель удалилась, снова заперев дверь.

Она была маленькой, простоватой девушкой с короткими светлыми волосами и носила джинсы и джинсовую рубашку. Она проигнорировала Моргана и спросила на превосходном английском: «Кто твой друг?»

— Полковник Морган. Он хотел бы задать вам несколько вопросов. Кэтрин Райли достала сигареты, дала ей одну и прикурила.

— Насчет критянина, — сказал Морган.

Девушка резко повернулась, ее лицо ничего не выражало, а затем она снова повернулась к Кэтрин Райли. — Что случилось? — спросил я.

«В Лондоне произошла стрельба. Видный сионист. «Черный сентябрь» претендует на признание, но полиция думает, что это был критянин». 

Лизелотт Хоффман повернулась к Морган и подняла сжатый кулак. «Власть народу».

«Какие люди, ты, глупая маленькая сучка?»

Она опустила руку со странной неуверенностью на лице, и он открыл свой портфель и достал пачку фотографий.

«Я подумал, что ты, возможно, захочешь для разнообразия соприкоснуться с реальностью. Посмотри, чем занимался твой критянин все эти годы». 

Она подошла к столу, и Кэтрин Райли последовала за ней.

«Это полковник Вассиликос на заднем сиденье своей машины в Париже. Как вы можете видеть, его череп раздроблен. Мужчина, стоящий на коленях рядом с ним, — один из его телохранителей. Это его мозги просвечивают.»

Выражение ее лица