– Ты лезешь не в своё дело, – слова просвистели у неё перед самым носом, а потом над головой.

Сэр Гидеон! Тут, должно быть, он! Дракон всегда считал, что Хэтти лезет не в своё дело. Она провела фонарём на уровне макушки, ожидая увидеть сердито сморщенную мордочку. Но, конечно же, его нигде не оказалось. Он находился снаружи, гонял добровольцев.

– Вы не сможете победить без драконов, – голос, резкий, как наждачная бумага, раздался из-за плеча.

От этого звука Хэтти передёрнуло. Откуда ему известно, что она ужасно боится? Она ведь и вправду думает, что без драконов им не хватит сил одолеть Лорда Мортимера. Но Хэтти никому ничего подобного не говорила, включая и Сэра Гидеона, хоть и была уверена, что его мучает похожий страх.

Девочка прочла всё в его глазах незадолго до того, как вернулась в Хотьгде-Контору. Весь его облик буквально говорил об этом. Сэр Гидеон считал, что они взялись за непосильное дело.

– Вы не можете победить без драконов, и Артур должен быть здесь, а вовсе не ты.

Сказанное поразило её, как обухом по голове. Неужели кто-то мог так точно знать, о чём она думает?

Луч фонарика мазнул по проходу впереди и замер. В первый раз Хэтти заметила что-то ещё, кроме каменной кладки.

Она увидела глаза.

Глаза моргнули на свету – и Хэтти тоже. Девочка медленно перевела луч фонаря вправо. И влево. Там оказалось ещё больше глаз. Перед ней были свидетели церемонии, притиснутые друг к другу. Но Джека там не нашлось. Она опять обвела группу фонариком, скользнула лучом по белкам и кроликам и принялась изучать людей.

Наконец луч света выхватил Джека: он стоял с краю, рядом с ежом. На лице мальчика был написан страх.

– Привет, Джек. И всем привет. Я пришла вас спасти.

– Ты не можешь их спасти, – прокаркал голос, который раздался совсем близко, куда ближе, чем были Джек и другие пленники.

Хэтти повернулась, посветила фонариком, но никого не обнаружила.

Почему она не видит того, кто с ней разговаривает?

– Я собираюсь вывести вас отсюда, – объявила она, решив не обращать внимания на говорившего, кем бы он ни был.

Девочка подалась вперёд, собираясь сделать шаг.

– Нет! – крикнул Джек. – Не двигайся! Там слюна!

– Здесь повсюду слюна, – произнёс голос. – Й-я-ад, – он растянул этот звук.

– Но… – нахмурившись, она уставилась на Джека.

Если везде – слюна, как свидетели попали туда, где стоят? Нога её оттолкнулась от ступеньки.

– Слюна! – завопил Джек.

Хэтти замерла. Мысли спутались.

– Да, он так и сказал.

– Кто?

– Голос, кто-то, что-то, – ответила Хэтти и замялась, а луч фонаря, дрогнув, мазнул мимо лица Джека.

– Какой ещё голос?

– Тот, который говорил, что здесь повсюду… – она осеклась.

Бессмыслица какая-то. Луч фонарика снова уткнулся в лицо Джека. Лоб мальчика прорезали морщины.

– Я ничего не слышал.

– Он лжёт, – прошипел голос у щеки Хэтти. – Он постоянно врёт. Разумеется, он может меня слышать, а иначе что же ты слышишь? – теперь голос доносился откуда-то издалека, позади свидетелей, куда он никак не успел бы перескочить.

– Бессмыслица какая-то, – пробормотала Хэтти уже вслух и попыталась собраться с разбегающимися мыслями.

– Что бессмыслица? – это был юный, мальчишеский голос: не тот, что мучил её сомнениями. Джек смотрел на неё с недоумением. – Что бессмыслица, Хэмфри? – спросил он.

– Хэмфри? Она – не Хэмфри, а Хэтти Браун!

Девочка повернула фонарь в направлении нового голоса. На сей раз к нему прилагалось тело. Страж, которого отослали в подземелье вместе со свидетелями, хмуро уставился на Хэтти. Лицо его насупилось и сморщилось, как грецкий орех. Он указал на неё посохом.

– Хэтти Браун, Хэтти Браун, – зашептали узники.

Имя её перебегало от одного свидетеля к другому.

– Я же тебе говорила, что она чудная, – выпалила белка, обращаясь к соседке.

– Ты – Хэтти Браун? – уточнил Джек таким тоном, словно это было самое сногсшибательное известие на свете.

Хэтти кивнула и только потом сообразила, что в темноте никто не видит её лица.

– Да, – тихо ответила она. Словно бы секретом поделилась.

– Что ты здесь делаешь, Хэтти Браун? – спросил мужчина из глубины.

– Я пришла вам помочь.

– Ты ведёшь себя очень глупо, – голос вернулся.

От него у Хэтти встали дыбом волосы на затылке.

Она повела фонарём вокруг себя. Никого. Только узор каменной кладки.

– Ты им ничем не поможешь, раз тебя схватили, – сказал страж и махнул посохом, взрезая воздух.

Посох просвистел в её направлении, но страж не дотянулся до Хэтти.

«Почему он не подошёл поближе?» – подумала она. Вот тогда бы он напугал её по-настоящему. Она скользнула лучом фонарика по посоху. В конце концов, луч света упёрся в стража, стоявшего на изготовку. Нос и губы были решительно выпячены. Подошвы башмаков крепко упёрты в пол подземелья, колени присогнуты, миг – и он бросится.

Где-то в темноте громко плюхнуло.

– Ещё слюна! – пискнула белка, и Хэтти услышала шорох: наверное, свидетели затоптались на месте, стараясь встать потеснее. – Она попала на меня? Я теперь умру?

В свете фонарика страж вздрогнул, посох в его руке задрожал. Хэтти перевела луч света на остальных. Кролики вцепились друг в друга, ежи скрутились в колючие шары.

– Нечего так говорить о Хэтти Браун! – прозвенел в темноте голос какого-то свидетеля.

– Как «так»? – поинтересовалась девочка.

– Что ты пришла сюда, потому что хочешь спасти отца. А до нас тебе и дела нет.

– Я хочу помочь друзьям, – возразила она.

– Нет у тебя никаких друзей!

Жуткое хихиканье заплясало вокруг головы Хэтти, отскакивая от стен темницы, расходясь кругами, как рябь на пруду.

– Хватит надо мной смеяться, – сказала она.

– Никто не смеётся, – произнёс Джек и вдруг завертел шеей. – Он говорит, что мои родители только обрадуются, что одним ртом стало меньше.

– Я думаю, каждый из нас может слышать голос, который не слышит никто другой, – предположила Хэтти.

Надтреснутый голосок сделал глубокий вдох у её правого плеча.

– Твоя мать не любит тебя, – протянул он, сопроводив слова новым протяжным вздохом.