– Если я могу сделать что-то, чтобы ваше пребывание здесь стало еще лучше, пожалуйста, скажите мне.

Харриет поставила чашку и снова взглянула на Джейн:

– Джейн, вы здесь давно?

– Кажется, вечность. С тех пор, как здесь поселилась леди Крейчли.

– Вы не знаете, тут нет вещей, относящихся к истории этого дома? Может, делали какую-нибудь опись?

Джейн немного подумала и помотала головой:

– Я об этом ничего не знаю. Ничего такого, что хранилось бы здесь до приезда леди Крейчли. Много лет назад тут случился пожар и дом едва не сгорел дотла.

– Я слышала, – кивнула Харриет.

Джейн внимательно посмотрела на нее и спросила:

– А вы знаете историю о пожаре целиком, мадемуазель?

«Судя по тону, – подумала Харриет, – она хочет, чтобы я не знала эту историю, потому что жаждет первой открыть мне тайну».

– Я и не знала, что с ним связана какая-то история.

– О да! – улыбнулась Джейн. – Родня капитана Рочестера и его жены предпочла бы, чтобы все считали, будто пожар возник в результате простой неосторожности. Но слуги всегда знали, что это не так.

Она отодвинула сложенную салфетку и умостила локти на стол.

– Похоже, у леди Аннабель случился роман с мужчиной из деревни, а Уоррен об этом узнал. Хотя он и отрекся от прошлой жизни ради респектабельного общества, но когда-то капитан Рочестер был матросом. Пиратом, если быть точной. Говорят, он обладал ужасным характером. Слуги рассказывали, что в ночь пожара он поругался с женой из-за этого романа. Никто не видел, конечно, но многие считают, что он тогда вспомнил все свои пиратские замашки.

– Это какие?

– Хватай что хочешь, убивай тех, кто стоит у тебя на пути, а потом сжигай все дотла.

Харриет нахмурилась:

– Разве Уоррен не погиб во время пожара вместе с женой?

– Погиб. Но он запросто мог попасться в собственную кошмарную ловушку.

Странно, подумала Харриет, почему же леди Аннабель не сбежала со своим возлюбленным, имея такого свирепого мужа?

– А с кем был роман у Аннабель?

– Никто не признался. Хотя, конечно, в те времена за это попадали в тюрьму. Поговаривали, что это был ремесленник из деревни. Их видели вместе. – Джейн склонила голову набок, а потом решительно встряхнула волосами. – Нет, не ремесленник. Часовщик.

Рука с чашкой застыла в воздухе.

– Часовщик?!

– Да. Вроде бы знаменитый.

Харриет осторожно поставила чашку на стол.

– Это интересная история, Джейн. А теперь прошу меня извинить. – Она отодвинула стул.

Харриет шла по коридору к лестнице, и в голове ее рождались смутные предположения. Что-то в этом наверняка есть. Просто пока она не может все сопоставить.

– Мадемуазель!

Вслед за ней по коридору спешила Джейн. Харриет остановилась возле лестницы.

– Я как раз пересказывала Миллисент, о чем мы с вами разговаривали, – задыхаясь, произнесла Джейн. – Ну, про опись и все такое. И она сказала, что ни про какую опись ничего не знает, но когда леди Крейчли сюда переехала, к ней приходила какая-то женщина. Она хотела продать леди Крейчли дневник, когда-то принадлежавший этому семейству. Кажется, она сказала, будто это дневник Аннабель Рочестер. Может, в нем есть тот список, который вы ищете?

– Леди Крейчли купила дневник?

– Non. Миллисент говорит, герцогиня очень расстроилась, что не смогла заплатить столько, сколько просила та женщина.

Харриет улыбнулась и пожала Джейн руку.

– Спасибо, Джейн, и поблагодари от меня Миллисент.

– Конечно, – улыбнулась в ответ Джейн.

Она смотрела, как мадемуазель Харриет, единственная леди из приезжавших в Рочестер-Холл, которая села с Джейн за стол, как с равной, быстро поднимается по лестнице. Потом повернула в сторону кухни, чтобы помочь Миллисент с завтраком, но улыбка ее застыла и быстро сползла с лица.

Он стоял посреди коридора, между Джейн и кухней, и лицо его в полумраке выглядело угрожающим. Он смотрел так, словно хотел ее убить.

– В чем дело?

Едва эти слова сорвались с ее губ, как его рука взлетела в воздух. Джейн не успела и глазом моргнуть, как рухнула на пол. Щека ее пылала, а во рту ощущался горький привкус крови.

Харриет внимательно осмотрела коридор и только потом легонько постучалась.

– Бенедикт?

Она думала, что он спит и ей придется стучать еще раз, но замок щелкнул всего через несколько мгновений.

Харриет, которая хотела как можно скорее поделиться свежей информацией, улыбнулась, но тут дверь открылась, и глаза ее широко распахнулись.

Он действительно спал – волосы встрепаны, очков нет. Застигнутый врасплох, Бенедикт выглядел очень притягательно – подбородок потемнел от щетины, веки тяжело нависали на глаза. Харриет не могла отвести взгляда, не зная, что ее впечатлило больше – его сонный вид или то, что он без рубашки, а брюки на нем не застегнуты.

– Харриет? – Голос его звучал хрипло и низко, и акцент слышатся сильнее. От раскатистого «р» по спине Харриет пробежала дрожь.

Она посмотрела ему в глаза.

– Прошу прощения, Бенедикт. Мне следовало подождать. У меня есть новости про ваши часы, но это терпит до завтрака.

Она поверглась и хотела уйти, но он схватил ее за руку, прямо над повязкой, защищавшей расцарапанный локоть. За несколько мгновений он успел окончательно проснуться, глаза его смотрели ясно и живо. Он втащил ее в комнату и закрыл дверь.

– Что за новости? – спросил Бенедикт.

Мускулы на его груди были четко очерчены, плечи налиты силой.

Харриет откашлялась.

– Ходят слухи, что бабушка леди Крейчли завела роман с часовщиком из деревни. Именно это и послужило причиной пожара много лет назад. Ее муж все узнал и поджег дом.

– Рочестер?

– Да. – Харриет казалось, что ее голос звучит откуда-то издалека, взгляд не отрывался от подбородка Бенедикта, где тугая кожа слегка потемнела от щетины. У него слишком красивая шея, чтобы целый день прятать ее под воротничком и галстуком. – Я спросила, не знают ли Джейн или повариха о домашней описи, проведенной в те времена, а они ответили, что все записи сгорели. Однако существует дневник.

Бенедикт отвернулся, и Харриет тут же почувствовала себя так, словно с нее сняли заклятие. Она моргнула, ощутив, как от шеи до самых ушей разливается жар. Она стыдилась того, что не чувствует никакого стыда. Никогда еще ей не доставляло такого удовольствия смотреть на другого человека. Он надевал рубашку, заправлял ее в брюки и одновременно говорил: