Он уверен, что сможет убедить остальных. Пустые и отмеченные могут жить рядом. Он добрый человек.

Джоэл хочет взять меня с собой, но любого, кто оставит город, в Фетерстоуне назовут предателем. И если я пойду с ним, меня тоже проклянут. Многие видят в нём только отмеченного – и ничего больше.

Малыш у меня в животе шевелится.

Это дитя станет благословением для всех – не только для нас с Джоэлом, а для всей земли. Мы оба это чувствуем. Грядут перемены, которых мы так долго ждали. Между нашими вечно воюющими лагерями наступит мир. Я знаю: все матери верят, что их дети особенные, но на этот раз всё действительно по-другому. Мне каждую ночь снятся Белия и Мория. Они мирно идут рядом, держась за руки.

Кожаные сумки с камнями у меня на поясе тяжелеют день ото дня. Я перевернула бы землю, если бы это помогло мне навсегда остаться с ним.

На этих словах дневник заканчивается, оставив многое недосказанным. У меня дома, в Сейнтстоуне, осталась другая книга, исписанная той же рукой. Следующую главу этой истории я уже читала.

Руфь рассказывает то, что не записала моя мать.

– Когда Джастус обнаружил, что твоя мать ждёт ребёнка, он потребовал, чтобы Джоэла изгнали. – Она берёт книгу у меня из рук. – Твоего отца приняли, когда он пришёл как спаситель одного из наших. Но предрассудки живучи. Когда стало известно, что твоя мать и Джоэл полюбили друг друга, многие сочли это посягательством на наши традиции. Джастус не хотел ничего плохого, Леора. Поверь мне. Он пытался защитить твою мать, и многие встали на его сторону. Теперь я знаю, что мы были не правы. Твой отец не ушёл. Он скрылся в лесу и писал твоей матери письма. Он уверял, что никогда не бросит её, вернётся за ней и ребёнком. Об этих письмах знали немногие. Остальные были уверены, что очередной отмеченный оказался предателем и уполз, как змея, унося наши секреты. Появись Джоэл в городе – его могли бы убить.

В моей груди разгорается пламя, и я безотчётно стискиваю зубы. Джастус. Никто не должен знать, как жарко пылает моя ярость. А я не забуду. Неужели он не мог позаботиться о моей матери? Разве никто не видел, как ей плохо?

– Когда ты появилась на свет, твоя мать заплакала. – Эти слова впиваются мне в сердце как острый нож, и Руфь торопливо протягивает ко мне руку: – Нет, не из-за тебя. Что ты, милая. Для тебя у неё были только самые нежные поцелуи и ласковые слова.

По моим щекам струятся слёзы, и Руфь умолкает, давая мне выплакаться. Мама… Она подарила мне жизнь, первой обнимала и целовала меня, а я даже не помню её лица. Страшно болит сердце, разламывается голова. Я всхлипываю, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Впервые мне так остро не хватает мамы. Пусть я не знала её, не знала даже о том, что она была на свете, но она любила меня ещё до того, как я сделала первый вздох. Я вытираю потрёпанным рукавом слёзы и громко бью ладонью по столу. Мне вдруг становится кристально ясно, что произошло тогда, давно, и гнев ищет выхода.

– Почему она умерла? – всхлипываю я, но жгучая ярость разрывает мне горло, хочется вскочить и разнести эту комнату по кирпичику. Разбить на куски всё, что так бережно хранят старейшины. Моей мамы здесь нет. О ней забыли, а я хочу произнести вслух её имя. Вернуть её.

– Джастус… Это всё он. Он убил её. – Я ни капли не сомневаюсь в этом. – Скажите, Руфь. Скажите мне правду!

– Ты родилась с меткой на коже. Её увидели все. Я была повитухой, помогала тебе появиться на свет. – Руфь сжимает в руках книгу и закрывает глаза, вздрогнув от воспоминаний. – И Джастус тоже увидел. Он побежал к костру, где собрался весь город, и закричал, что ты принесёшь нам проклятие.

Мои губы сами собой изгибаются в жестокой усмешке.

Джастус. На мою мать донёс её двоюродный брат! И я с ним в родстве… Меня передёргивает от этой мысли. Мама была слишком слаба – что она могла поделать? Значит, пришло моё время отомстить Джастусу за ту боль, которую он принёс нашей семье.

– Он обвинил твою мать. Сказал, что это возмездие, она родила новую Морию. – Руфь сглатывает, откашливается и продолжает рассказ. – А его глаза… Он всегда горячо верил в нашу правоту, но в ту ночь я испугалась, что он убьёт вас обеих – тебя и твою мать. Если бы не вмешалась Сана…

– Сана?

Руфь кивает:

– Сейчас она предводительница наших охотников; они ускакали на следующий день после того, как ты пришла к нам. – Я вспоминаю сильную женщину на лошади, которая шепчет, наклонившись ко мне: «Ты так похожа на мать». – Скорее всего, именно Сана посоветовала твоей матери бежать из города. Тебя завернули в пелёнки и одеяло, и, ещё не оправившись после родов, Миранда ушла. С собой она взяла только тебя, свою драгоценность, сокровище. Она называла тебя «благословением», всей душой верила, что ты необычное дитя.

Галл рассказывала мне что-то о детях, родившихся во время собраний у костра. По традиции считалось, что такой малыш несёт или благословение, или проклятие. Мама и Джастус явно видели меня по-разному. Мама жила надеждой, которую давала ей я. Я должна поверить, как верила мама, и принести на нашу землю мир. Пусть Фетерстоун станет моим домом. Я помогу этим несчастным, я сумею.

– Те, кто любил твою мать, отправились на поиски. На следующий день, на закате, мы нашли её тело. – Руфь горестно вздыхает. – Она была так слаба, после родов началось воспаление… Она бы не выжила. Мы думали, что ты тоже погибла – попала в зубы к лесным зверям. Мы даже не предполагали, что ты осталась жива. И только когда ты пришла к нам, я поняла, что же произошло той ночью. Тебя спас твой отец. Миранде он помочь не мог, но тебя забрал.

– А её тело оставил в лесу?

– Если она умерла, то ты тоже вскоре могла погибнуть без пищи. Задержись он, чтобы выкопать могилу, это могло бы стоить тебе жизни. Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов. Так говорят. Он сохранил тебе жизнь, Леора. И я безмерно благодарна ему за это. С того самого дня, как мы похоронили Миранду под её любимым деревом, я мучилась, винила себя в твоей смерти. Не суди нас слишком строго, дорогая. Джастус просто не понял, с чем столкнулся. Он потерял голову от страха. Каждый по-своему, мы пытались пережить случившееся, и, когда я решила, что прошлое осталось позади и мы готовы жить дальше, пришла ты. – Руфь ласково улыбается мне. – Вышла из тьмы на свет костра, так похожая на свою мать. Твои волосы такие же нерешительные – не то прямые, не то вьющиеся; кожа такая же бледная, а в огромных глазах притаились тревога и удивление. У тебя даже походка Миранды.

Задумчиво глядя на меня, Руфь откидывается на спинку стула.

Я мысленно собираю историю своего появления на свет по кусочкам, как мозаику, складываю картинку и смотрю на неё с точки зрения жителей Фетерстоуна. Наверное, теперь я понимаю, что же тогда произошло. Стоит ли удивляться, что пустые мне не доверяют! Мой отец повёл себя как воплощение зла из легенды, почти как Нейт. Отмеченный, который пришёл, чтобы красть и разрушать. Он украл их женщину и разрушил её жизнь.