Надя расплакалась, как ребенок над сломанной любимой игрушкой. Мэри молчала. Но что тут скажешь — разве можно вернуть назад время? Ведь наверняка Надин отец, зная такой финал, поступил бы иначе. Был бы жив мальчик Валера, девочка Надя жила бы с ним в счастливом браке и, возможно, растила бы уже ребенка, а не сидела бы в Испании в доме карточного шулера Кости, пройдя перед этим все круги ада.

Надя плакала все тише, плечи ее вздрагивали реже, дыхание становилось ровнее. Она вытерла глаза рукавом тонкого халатика, накинутого на ночную рубашку, и взяла стакан.

— Может, не стоит, а? — Мэри положила руку на ее запястье, но Надя затрясла головой:

— Мне так легче, разве ты не понимаешь? Я так хотя бы не думаю ни о чем — живу на автопилоте… — Она залпом проглотила жидкость и продолжила: — Ну вот… я до похорон Валеры жила у его родителей, а потом… потом отец своих охранников прислал, они меня силой забрали. Ну, а я на следующий день нашла объявление и свалила. Вот и все. Да, Маш, глупо — назло отцу себе жизнь испортила… Но я в тот момент иначе не могла, не нашла выхода. Я ведь ему письмо из Москвы написала — мол, до свидания, папочка, уезжаю за рубеж проституткой работать. Наверное, его паралич разбил после этого… не знаю…

— И… тебе не жаль?

— Чего? — удивленно переспросила Надя.

— Того, что ты сделала?

— Маш, ты нормальная? Он ведь Валерку убил! Его не должны были в армию брать, у него родители старенькие совсем! Так нет — отец договорился в военкомате, уладил все! — выкрикнула Надя, вскакивая, но Мэри ухватила ее за полу халата и с силой дернула, усадив обратно.

— Послушай меня. Какой бы ни был — он твой отец, Надя. А у меня вот вообще никого теперь нет. И я подозреваю, что это наш с тобой общий… ха-ха — муж! Он меня всего лишил — отца, любовника, партнера по танцам, самих танцев. Теперь вот и свободы, а скоро, похоже, и жизни… сволочь… Но я не об этом. Как только ты отсюда сбежишь — езжай к отцу. Поверь мне, он тебя примет и простит. И ты его прости — так будет легче… я знаю.

— А ты? — вдруг спросила Надя, забираясь на кровать с ногами. — Ты простишь?

— Кого?

— Того, кого ты зовешь, когда засыпаешь. Этого, как его… Алекса? Его — простишь?

Мэри помолчала, глядя в стену. Значит, она все-таки продолжает разговаривать во сне, продолжает звать его…

— Мне не за что прощать его. В пору самой просить прощения…

— Ты… любила его?

Глаза Нади жадно впились в лицо Мэри, но та молчала. Это было слишком личное, слишком «ее», чтобы делиться с кем-нибудь. Да и однозначного ответа на этот вопрос Мэри, увы, не знала.

— Неважно, — уклонилась она. — И потом — скорее всего, я отсюда не выберусь. Костя слишком долго меня искал и ловил по всему свету, чтобы выпустить. Ты мне главного не сказала — почему ты очутилась у него и почему он пытается выдать тебя за меня?

Надя покрутила в пальцах пояс халатика, помолчала, словно раздумывая, говорить или нет, вздохнула и пробормотала, глядя на расшитое цветами покрывало:

— Если бы знать… Понимаешь, он ведь меня в борделе нашел. Приехал как-то с друзьями, заказали девочек. Ну, меня сутенер вытолкал. И я попала как раз к Косте. Он меня когда увидел — в лице переменился, я испугалась даже — ну, думаю, Надька, все, вот он, конец… А он только взял меня за руку, к окну подвел и шторы раздвинул, чтобы света больше было. Рассматривал лицо, как будто сличал с чем-то, а потом вдруг выпустил и сутенера позвал. Дал ему денег и велел немедленно привезти рыжие парики. Я блондинка вообще-то, здешним такие нравятся… — словно оправдываясь, пояснила девушка, и Мэри нетерпеливо кивнула — мол, знаю, продолжай. — Ну, вот… Игнасио привез парики, и Костя стал их на меня примерять. Потом говорит — мол, со мной поедешь, выкуплю тебя отсюда, жить будешь нормально, ездить со мной везде как жена. Только условия выдвину, которые исполнять нужно непременно, иначе, мол, башку тебе отрежу. Ну, я-то и рада от Игнасио сбежать — там вообще ужас, что было… Привез Костя меня сюда, дал отоспаться несколько дней, вообще не прикасался ко мне. Потом привез парикмахера, стилиста какого-то… Они из меня сделали то, что ты сейчас видишь. И звать меня все вокруг стали почему-то Марией. Я не спрашивала сначала — какая разница, главное, что живу свободно, никаких клиентов, ничего. Костя меня с собой везде возил, на приемы какие-то, на встречи. А потом я случайно подслушала его разговор по телефону. Он кому-то говорил, что, мол, нельзя, чтобы кто-то узнал меня и заявил, что я — не Мария. И вот тут мне стало страшно — выходило, что он меня выдает за кого-то, — Надя перевела дыхание, снова схватила стакан, на дне которого еще оставалось немного «коктейля», осушила его и продолжила: — Я стала потихоньку прислушиваться, все обрывки разговоров запоминать и ночами как мозаику складывать. Так и узнала, что была у него раньше жена Мария, которая сбежала от него и много шума наделала. А Косте она до зарезу нужна живая, потому что документы какие-то без ее подписи недействительны. Что за документы — я так и не узнала, зато вот узнала, что эту самую Марию нашли где-то в России, пытаются поймать — и никак. А потом ты появилась…

Мэри задумчиво курила, безуспешно пытаясь уложить полученную информацию в какую-то более-менее логичную конструкцию. Ни о каких документах в бытность женой Кости она не слышала и не знала, в дела его не вникала, да и зачем. И теперь никак не могла представить, что же именно нужно Косте, зачем он затеял такую сложную комбинацию. Но стало очевидно, что и отец, и партнер по танцам Иван, и бывший любовник Максим Нестеров были убиты людьми Кости и по его прямому указанию. Он уничтожал людей, которые могли узнать в новой Марии Кавалерьянц самозванку. И это значило только одно: Марго — следующая в этом списке. Потому что осталась только она… Ее не убили раньше только потому, что через нее надеялись найти саму Мэри. Теперь, когда она здесь, Марго тоже стала не нужна.

— Надя, мы можем как-то раздобыть телефон? Мне нужно срочно позвонить Марго.

Надя только головой покачала:

— Вряд ли… у меня нет своего телефона, да и звонить некому, а больше тут взять негде — Костя запретил.

— Но ведь есть Гоша…

— Да? — усмехнулась Надя. — Ты хочешь попросить его об услуге?

— Я не думаю, что он с радостью согласится… но попробовать можно. Мне нужна всего пара минут, несколько слов — иначе я никогда потом себе не прощу…

Мэри в отчаянии ударила кулаками по кровати. Конечно, можно пойти на риск и украсть телефон, позвонить Марго, предупредить — а потом будь что будет. Но ведь зачем-то Косте нужна живая Мария, живая! Это просто необходимо узнать, а, следовательно, глупо погибать впустую.

— Мы можем сделать по-другому… — нерешительно проговорила Надя, снова возвращая Мэри в реальность. — Тут есть один охранник… он… ну, в общем, он давно на меня посматривает с интересом…

— Сдурела? — поинтересовалась Мэри. — Посматривать он может, конечно, но, если не совсем идиот, то и близко к тебе не подойдет — Костя никому никогда не простит попытки прикоснуться к его вещи.