с того момента, как узнала о присутствии в доме врача-диниту и умудрилась уговорить его лично вести наблюдение за здоровьем сына. Неизвестно, что она ему посулила, но мастер Ренн щедро использовал для лечения Норта самые редкие и дорогостоящие препараты, о которых я знала лишь понаслышке.

– Даже госпожа Кара Хиено, которая специализируется на черном пиаре, отметилась в отзывах положительно... – продолжала бубнить под нос космозонка, а затем подняла загоревшиеся глаза на меня. – Может, махнем туда на пару дней после вашей свадьбы?

– Омолаживаться? – с сомнением спросила я. – Рановато вам ещё. Отлично выглядите.

– Тут такой ажиотаж вокруг омолаживающей капсулы подняли, что сил нет терпеть. Интересно взглянуть хотя бы.

Я покачала головой и вздохнула, наблюдая, как вдалеке между деревьями ходят рабы, собирая первый урожай миртошки. Сегодня с утра управляющий Лизен уведомил меня, что пора давать отмашку, и, естественно, получил согласие. Он куда лучше разбирался в сельском хозяйстве, чем я.

– Нет, мне сейчас не до процедур. Как подумаю о том, что Фирэлея Танн добралась до трона Великой Госпожи, аж дурно делается. Не оставит она меня в покое после того, что было.

– Это верно, – посерьезнела Мара Танн. – Вам бы имущество подстраховать, Гайя.

– А что не так?

– Один из любимых способов Фи унизить неугодных – это похитить на месяц, а за этот период объявить конфискацию имущества в пользу государства из-за пропажи владелицы. После возвращения начинаются судебные тяжбы и решение аннулируется, но в полной мере вернуть имущество не удавалось никому.

– И как тут себя обезопасить? – помрачнела я.

– Ну... хотя бы заверить юридически заявление, что ваше полное отсутствие в течение месяца или лучше трёх – это нормальная практика в связи с вашим образом жизни. И назначить доверенное лицо для кураторства заявления. Могу себя предложить, если пожелаете.

– Было бы неплохо, но у меня сейчас нет времени бюрократией заниматься.

– А тут почти и не нужно время. У нас юридическая сеть в галанете работает по упрощённой схеме. Сейчас я всё сделаю, – Мара Танн с головой ушла в свой планшет, а я потянулась за чашкой тэме.

Но рука замерла на полпути, когда я углядела в тени миртофеля Грая, который стоял там, сверкая мутно-красными нехорошими пятнами в ауре. Что-то с ним было не так. И взгляд был больным, как у чешуаки, которую обездвижили мощным зарядом парализатора.

– Отойду ненадолго, – сказала я космозонке, которая неопределенно промычала что-то в ответ, не отрывая взгляда от планшета.

Физически Грай выглядел нормально, но аура транслировала плохое состояние – то ли боль, то ли депрессию. Вообще оттенки красного в живой энергетике мне было сложно правильно интерпретировать, а вызывать йоли для консультации я пока не хотела.

И только вблизи подключилась эмпатия, подсказывая: это душевный раздрай, щедро приправленный ревностью, тоскливым унынием и чувством общей бессмысленности своего бытия. Делая последний шаг, я уже все осознала и теперь понятия не имела, о чем говорить и спрашивать.

Утешать, приговаривая: «Всё будет хорошо»?..

Но передо мной мужчина, а не маленький мальчик, только вчера выплюнувший соску изо рта. Да к тому же ещё и с ершистым характером бунтаря, которого чужая жалость – пусть даже не жалость, а сочувствие, – не утешает, а унижает. И всё же эти чувства так и лезли в душу, предательски советуя: утешь, обогрей, пожалей. А память шептала его голосом:

«Верьте мне! Я... люблю вас...»

Ненужные, вредные порывы, способные только растравить душевные раны.

Вот в итоге мы и молчали оба, ведя разговор только глазами. Он понимал, что я прекрасно вижу его чувства, но всё давно для себя решила, и потому спрашивать бессмысленно... но разлепил-таки губы и заставил себя спросить:

– Вы сегодня берете себе первого мужа... госпожа?

– Да, беру.

– Решили жить традициями космозонгов? Мало-помалу наберёте себе гарем и будете себя ублажать разнообразием мужских рук?

– Ну уж нет, – я поморщилась. – Обойдусь без гарема.

– Даже так! Повезло ему... черномордому засранцу.

Снова повисло молчание. Я не собиралась посвящать Грая в истинные причины своей потребности в первом муже – не при его опасных связях с экстремистами-плывчи и новой Великой Госпожой Фирэлеей Танн.

Грай вдруг зло мотнул головой, приводя себя в состояние искусственного боевого настроя... и высокомерно бросил:

– Продайте меня, госпожа!

– Зачем? Я планирую со временем освободить тебя. Как только новые законы после вступления Тигардена-2 в ЗССР войдут в силу, можно будет...

– Это слишком долго, – резко перебил Грай. – Мне невыносимо находиться рядом с вами и смотреть, как вас лапает другой, а не я. Понимать, что ему дозволено то, о чем я могу только мечтать в горячке. К тому же... я вообще сомневаюсь, что бывшая советница допустит окончательное утверждение законов, отменяющих рабство.

Я всплеснула руками.

– И кому тебя прикажешь продать? Ты что, мазохист? Кругом одни садистки, снимут с тебя шкуру и сломают в два счета!

– Не сломают, – недобро осклабился Грай. – У бешеной Ядхе Цин ведь как-то выжил. Да и не рвусь я к садисткам. Мара Танн сойдёт.

– Мара... – начала я и осеклась, вспомнив, что эту космозонку и впрямь можно назвать адекватной. К тому же она без ума от бунтаря.

– Да, – небрежно бросил Грай, чье настроение вдруг волшебным образом поднялось от угрюмо-депрессивного до расслабленно-самодовольного. – Она вьется вокруг меня, как птица-ласкуша весной. Мы с ней поладим.

– Но ты можешь просто уйти к своим плывчи, – предложила я. – Никто не будет тебя искать, пока ты принадлежишь мне.

Грай покачал головой.

– Мне нужно находиться среди космозонгов. Это моя основная задача... а находясь среди плывчи, много полезных сведений не накопаешь.

Я всё ещё сомневалась, однако сказала:

– Ладно, посмотрим. Но в любом случае – не вздумай со своими дружками причинить семье Мары Танн вред. Они единственные почти нормальные космозонги, которых я знаю.

Сверху раздался гул спускающегося с воздушной трассы аэротакси. Я задрала голову наверх и уловила еле слышное рядом:

– Успешных свадебных испытаний желать не буду... – и ощущение присутствия рядом энергетики Грая исчезло.

Женщина... нет, самая настоящая старуха, которая выбралась из аэротакси на парадную площадку перед домом, поражала своим чрезмерно ярким макияжем на морщинистой физиономии. Вероятно, и в лучшие свои годы она была не особо привлекательна и привыкла прибегать к помощи декоративных средств.