Элли постояла некоторое время в поисках нужных слов.

— Мы идем туда, где тебя научат играть в более интересные игры!

— Зачем ты лжешь? — спросил Ник, но умолк, увидев, что Элли завладела вниманием мальчика. Лиф смотрел на нее, а не в экран монитора. Взгляд у него был остекленевший, словно он только что очнулся от глубокого сна.

— Интересные игры?

— Слушай, — сказала Элли. — Ты спас мою жизнь по пути сюда. Теперь моя очередь. Не продавай душу игровому автомату.

Тем временем на экране Пакку-Ман попал в плен к одному из волосатых созданий и погиб. Игра окончилась. Но, как многое в королевстве Мэри, она тут же началась снова. Не нужно было кидать в щель монетку. Лиф посмотрел на экран, желая вернуться к игре, но Элли дотронулась до его щеки и повернула лицом к себе.

— Мы с Ником хотим научиться общаться с живыми. Я хочу, чтобы ты пошел с нами. Пожалуйста, прошу тебя.

По лицу Лифа было видно, как его сознание борется с зыбучими песками забвения.

— Я не спасал тебе жизнь, — сказал Лиф. — Это уже невозможно. Но я спас тебя от того, что хуже смерти.

Элли подумала о том, что, пожалуй, она уже сделала то же самое для мальчика.

В глубине души Ник понимал, что, отправляясь к Шаману, он предает Мэри, но если Мэри права, то, чему он научится, сослужит ему хорошую службу, когда он вернется назад. Мэри простит его: способность прощать и принимать людей такими, какие они есть — часть ее натуры. Ник ощутил, как в душе его родилось предвкушение и раскрыло крылья, как бабочка, и решил, что это приятное чувство. Почти такое же приятное, как жизнь.

Череп рассказал Элли, как найти Шамана. Он жил неподалеку, но проблема была в том, что ребятам было трудно уйти незамеченными. Страна затерянных душ была прибежищем лунатиков, в королевстве Мэри всегда кто-то был на ногах, не спал и мог увидеть, как они уходят. В итоге было решено покинуть башню поздно ночью, во время грозы. В этом случае можно было надеяться, что на улице не будет детей, а струи дождя скроют исходящее от них свечение, пока они будут пересекать площадку перед зданиями. Если правильно рассчитать время, никто их не увидит. Когда ребята спускались на лифте, Ник повернулся к Элли.

— Надо сходить к психиатру. Я просто поверить не могу, что согласился на это.

— Да ладно, — возразила Элли. — Будет весело. Правда, Лиф?

— Да уж, — ответил Лиф без особого воодушевления.

Дождь не мог даже намочить мраморные плиты, которыми была покрыта площадка перед башнями, но молнии и гром были в Стране затерянных душ так же реальны, как в мире живых. Ребята подождали, пока сверкнет молния и прогремит гром, вышли на улицу и, не оглядываясь, направились в верхнюю часть города.

Если бы они оглянулись, то, возможно, заметили бы Вари, пристально смотрящего им вслед из окна второго этажа. Рядом с ним стоял Череп. Когда Элли, Ник и Лиф скрылись, Вари передал ему одну-единственную карамельку со вкусом вишни — вознаграждение за хорошо выполненную работу.

«Не стоит вести разговоры о криминальных талантах, — пишет Мэри Хайтауэр в памфлете под названием “Вред паранормальных явлений”. — Вредно не только говорить о них, но даже думать, и уж совсем плохо пытаться развить их в себе. Попытки вмешиваться в дела живых к добру не приводят»

Нику и Элли не приходилось ходить под дождем со времен их первого путешествия. Фраза «промокнуть до костей» в Стране затерянных душ приобретала новый смысл — струи дождя проникали сквозь их тела на пути к земле.

— Ну, это еще ничего, вот мокрый снег — это да… — высказался Лиф.

Старая фабрика по производству маринадов оказалась именно там, где должна была быть согласно объяснениям Черепа. Здание из белого кирпича располагалось на Вашингтон-стрит. Когда-то давно оно перешло в Страну затерянных душ из мира живых. Большая стальная дверь, ведущая в здание, была приоткрыта, это показалось ребятам странным. Нику она особенно не понравилась.

— Почему у меня такое чувство, что нам лучше туда не заходить?

— Потому, — сказала Элли, — что ты дипломированный нытик.

Нику захотелось доказать, что это не так. Он первым подошел к двери и распахнул ее. Стоит идти — не стоит идти, не важно. Ник решил больше не жаловаться. Он принял решение и чувствовал, что нужно следовать ему.

Как только мальчик очутился внутри, его тут же окутало облако сильного и очень знакомого аромата. В здании пахло копченым мясом и чесноком. Запах был таким сильным, что Ник чуть не упал, словно на него неожиданно подул сильный ветер. Ник почувствовал слабость в коленях.

Перед сносом из здания вынесли все оборудование. Взгляду Ника представилось пустое помещение с бетонным полом и черными балками, поддерживавшими потолок. Предметы, от которых исходил чудесный аромат, висели на крюках под потолком. Чего там только не было: жареные куры, индейки, копченая рыба и целые колбасы.

— Да, это правда, — сказала Элли шепотом. — Шаман может брать из мира живых все, что ему нужно!

— Никогда больше не буду сомневаться в твоих словах, — заявил Ник.

— Bay! — сказал потрясенный Лиф.

Они были настолько сильно захвачены представившимся их глазам изобилием, что не сразу заметили маленького призрака, сидевшего посреди помещения, подогнув ножки. Казалось, когда-то он замерз, да так и остался сидеть, не сходя с места много лет. Исходившее от него свечение имело желтоватый оттенок и слегка меняло яркость, бросая на серые стены легкие подвижные отблески.

— Я ждал вас, — сказал Шаман.

Ник почувствовал, что от страха ноги отказываются ему служить. Элли ободрила его тихим шепотом.

— Он, наверное, говорит это каждому, кто заходит сюда.

— Да он же совсем маленький! — громко изумился Лиф, но Элли зашикала на него, вынуждая замолчать.

Приятели приблизились к сидящему на полу ребенку. В помещении было темновато, но, подойдя ближе, они увидели, что, хотя Шаман умер совсем маленьким, он был очень древним призраком. С физической точки зрения ему могло быть не больше шести лет, но что-то в его облике выдавало возраст — он был похож на усохшего старого колдуна. Бывшая на нем одежда не подходила под это определение в современном понимании — Шаман был укутан в грубо сшитые куски шкур. Вероятно, она была сделана в ледниковый период, тысяч двадцать лет назад.

— Расскажите, зачем пришли, — сказал Шаман писклявым детским голоском. Во рту у него оказался всего один зуб, других видно не было. Вероятно, незадолго до того, как он умер, большая часть молочных зубов вывалилась, а коренные не успели вырасти.

— Нам сказали… мы слышали, что ты можешь научить тому, как являться в мир живых, — сказала Элли.

— Я никого ничему не учу, — отозвался Шаман. — У тебя либо есть талант, либо нет.