«Панда» под командованием капитана Троттера принялась обстреливать город на мысе Лопес, но успела сделать лишь несколько выстрелов, после чего в погреб попала искра и судно взорвалось. Несколько человек погибли, а капитана Троттера и других выбросило за борт. Их захватили люди местного царя и освободили только после долгих переговоров.

Пираты зарывают деньги на пляже мыса Лопес

Пираты ушли вверх по реке, и англичане снарядили экспедицию по их захвату. На носу баркаса и пинассы установили латунные пушки; снабдили отряды, отправлявшиеся в поход, всем необходимым, а для защиты людей от палящего солнца днем и обильной росы ночью установили навесы. Дождавшись бриза и прилива, лодки пошли вверх по реке. Было договорено, что каноэ с вооруженными матросами будут ждать там, где была захвачена «Панда»; опасались засады, и матросам было велено не спускать глаз с леса. «Когда мы подошли к мысу, увидели местного жителя, который стоял рядом с хижиной, сооруженной на берегу реки. Увидев нас, он поманил рукой, приглашая пристать к берегу. Мы попытались сделать это, но, к счастью, нам помешала отмель.

Не успели мы повернуть в сторону протоки, как негр бросился в кусты и тут же исчез. Мы вошли в протоку и некоторое время двигались без всяких препятствий; неожиданно мы наткнулись на отмель и остановились у мангровых зарослей на самом виду у деревни. Матросы прыгнули в воду и принялись стаскивать лодки с отмели; пока они этим занимались, я осмотрел в бинокль реку и берег и увидел толпу местных жителей и нескольких пиратов, которые бежали к другому краю отмели, намереваясь, очевидно, дать нам бой, поскольку у них в руках были мушкеты и копья.

Не успели матросы столкнуть лодки на глубину, как мы увидели большую флотилию каноэ и около ста пятидесяти человек. Собрав все свои силы, с громким улюлюканьем, подбадривая друг друга криками, они решительно двинулись на нас.

Мы тут же приготовились к бою; навесы были убраны, чтобы можно было пустить в ход абордажные сабли и мушкеты. Латунные пушки были заряжены картечью. Нападавшие приближались, изо всех сил работая веслами и издавая дикие вопли. На борту каноэ пираты заряжали ружья и подбадривали местных жителей. Мы разглядели среди негров Бернардо де Сото и Франсиско Руиса – они распоряжались маневрированием лодок и приказали открыть огонь по нашим судам. У нас все были готовы к бою: моряки имели при себе абордажные сабли, а в руках держали заряженные мушкеты. Приблизившись на расстояние пистолетного выстрела, они обрушили на негров и пиратов прицельный огонь, который был поддержан залпом из трех наших пушек. Многие ядра попали в цель, и два каноэ утонули. Завязалась перестрелка; множество негров и несколько пиратов были убиты, наши потери оказались невелики. Негров охватила паника, и некоторые из них поплыли к берегу; другие попрыгали за борт и пытались добраться до него вплавь; часть из них стала добычей акул.

Взрыв «Панды»

Нам удалось захватить капитана Гиберта и де Сото вместе с пятью членами их команды; Руис и другие бежали в деревню, находящуюся в глубине материка. В телескоп было видно, как поспешно строятся негры, собираясь возобновить сражение. Их подгоняли Руис и другие пираты. Мы вытеснили их из этой деревни, после чего начались переговоры с царем мыса Лопес. Он сдал капитану Троттеру Луиса и нескольких пиратов. Их отвезли в Фернандо-По на бриге «Кёлью» и после расследования заковали в цепи и доставили в Англию. Здесь их погрузили на борт британского пушечного брига «Сэвидж», который 24 августа 1834 года прибыл в гавань Салема. Его командир лейтенант Лоуни сообщил об этом властям Салема и после обычных формальностей передал им пленников, заявив, что британское правительство отказывается от своего права судить и наказать этих преступников в пользу Соединенных Штатов, поскольку свое главное преступление они совершили против этой страны. Пиратов высадили на пристани Краунингшильд и отвезли в экипажах в здание городского совета; двенадцать из них, скованных попарно наручниками, заняли свои места за решеткой. Это были совсем молодые люди или люди средних лет – самому старшему было всего сорок лет. С точки зрения физиогномики они не выглядели негодяями, за исключением нескольких человек; лица у них были чистыми и цветущими. Вскоре их отвезли в Бостон и посадили в тюрьму, где один из пиратов, Мануэль Дельгарно, перерезал себе горло осколком стекла, подтверждая старую пословицу «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет».

11 ноября дон Педро Гиберт, капитан, дон Бернардо де Сото, помощник, Франсиско Руис, плотник, Антонио Феррер, кок, и Мануэль Бойга, Доминго де Гусман, индеец, Хуан Антонио Портана, Мануэль Кастильо, Ангел Гарсия, Хосе Веласкес и Хуан Монтенегро, иначе называемый Хосе Базилио де Кастро, предстали перед окружным судом Соединенных Штатов по обвинению в пиратстве. Сообвиняемым, обличающим своих сообщников, был Джозеф Перес, а свидетелями обвинения – два португальских матроса, которых взяли на борт «Панды» на Принцевых островах. После того как был составлен список присяжных заседателей, поднялся окружной прокурор Данлеп и сказал: «Мы стали свидетелями волнующего и необычного действия. Перед нами сидят двенадцать человек, чужих нашей стране и нашему языку, которые совершили тяжкое преступление и теперь предстали перед судом. Они обвиняются в страшном преступлении, в наглом нарушении законов не только нашей страны, но и всего цивилизованного человечества». После этого он вкратце рассказал об ограблении «Мексиканца». Суд выслушал показания многочисленных свидетелей, среди которых были капитан, помощник и несколько матросов с «Мексиканца». Они узнали пиратов, которые заперли их в трюм и забрали деньги. Когда вызвали Томаса Фуллера, одного из матросов «Мексиканца», и предложили ему опознать Руиса, он подошел к испанцу и нанес ему сильный удар в плечо. Руис вскочил и, яростно жестикулируя, стал протестовать против этого; его поддержали остальные обвиняемые. Суд сделал строгий выговор Фуллеру. Слушание этого дела продолжалось четырнадцать дней. Адвокатами обвинения были Дэвид Л. Чайлд, эсквайр, и Джордж Хиллард, эсквайр, которые с большим мастерством защищали подсудимых. Мистер Чайлд выступал с неиссякаемой энергией и продемонстрировал свои многосторонние фундаментальные знания. Он вложил в свою речь много сил и массу отчаяния, а это говорило о том, что он прекрасно понимает, что задача его – предотвратить смертный приговор – совершенно невыполнима. Мистер Хиллард произнес заключительную речь, обратившись в ней с призывом к присяжным не приговаривать к смерти мальчика Косту и кока Антонио Феррера. Он также рассказал о том, как Бернардо де Сото спас жизни семидесяти человек на корабле «Минерва», шедшем из Филадельфии в Гавану, когда был капитаном брига «Леон».

«Если, джентльмены, вы согласитесь со мной, что члены команды шхуны «Панда» (которая, как полагают, ограбила «Мексиканца») являются слугами капитана, вы не сможете их осудить. Но если вы со мной не согласны, тогда мне остается лишь попросить вас проявить милосердие. Я не думаю, что ради общественного блага надо казнить всех этих людей, принеся ему в жертву такую груду человеческих жизней. Я не думаю также, что меч правосудия должен разить до тех пор, пока он не завязнет в груде мертвых тел. Антонио Феррер был всего лишь слугой. В корабельных документах он записан свободным негром, но доказательств того, что он не был рабом, у нас нет. Если он был рабом, то его, вероятно, назвали свободным не без умысла. По всей вероятности, он раб и к тому же уроженец Африки, в чем убеждает нас татуировка на его лице. Во всяком случае, он был слугой. Можно ли этого несчастного признать виновным и заставить его понести наказание? Прошу вас хорошенько все взвесить, прежде чем осудить этого человека на смерть. Не выбрасывайте его на свалку ради того, чтобы число осужденных равнялось дюжине. Одним из главных свидетельств цивилизованного общества является уважение к человеческой жизни. Мы живем не в Турции, где султан сажает женщин в мешок и бросает их в Босфор, а жители Константинополя забывают об этом уже через час. Мы устроены иначе. Все вы хорошо знаете, какое впечатление производит на людей осуждение и казнь одного-единственного преступника и какие за этим следуют волнения и беспорядки, которые еще долгое время оказывают влияние на все наши политические учреждения. И мы знаем, что чем более цивилизованной становится нация, тем больше ценится в ней человеческая жизнь. Есть в глазах, облике и устремленном в небо взоре человека нечто святое, что запрещает грубо дотрагиваться до себя.