фамилия Простов, вероятно, слишком напоминала моралистические комедии XVIII века, в результате буква «п» отпала — появились Ростовы. Да, простой гусар Николай Ростов мало похож на либерального аристократа — отца Толстого, а образованная, светская и знавшая много языков Мария Николаевна Волконская — на набожную, погруженную в религиозную проблематику княжну Марью. Но дело в читательском ощущении того, что перед нами — семейная хроника.

Но линия Николая Ростова и княжны Марьи все-таки побочная в романе. Интереснее то, как достигается этот эффект на магистральной линии. Мы знаем, что оба знаменитых романа Толстого — и «Война и мир», и «Анна Каренина» — построены на противопоставлении грубоватого, искреннего, очень доброго, некрасивого, закомплексованного, невротичного человека и идеального образа прекрасного аристократа. Это то, как Толстой видел себя, и его идеализированное представление о том, каким он должен был быть. Он дает два своих альтер эго, расщепляя его между героями. Это личная история автора, которую он только проецирует в историческое прошлое. Каждый из персонажей и «Войны и мира», и «Анны Карениной» (и Вронский, и Левин, и князь Андрей, и Пьер) — это душевная история Толстого, и в обоих случаях это история соперничества за женщину, это история любви. И первоначально героиня влюбляется в аристократа, а потом находит свое подлинное «я», себя и свое будущее в любви к тому человеку, который является в данном случае проекцией биографического Толстого.

То, что Левин — автобиографический персонаж и проекция личности Толстого, общеизвестно, но и про Пьера это можно говорить с такой же степенью определенности. И интересно, что, хотя действие романа происходит в начале XIX века, собственно говоря, вся история Наташи Ростовой — это описание in real time разнообразных любовных переживаний свояченицы Толстого Татьяны Андреевны Берс, в замужестве Кузминской: ее история увлечения Анатолем Шостаком — Толстой даже не потрудился изменить его имя — и потом история ее романа с братом Толстого Сергеем. (Татьяна Берс умоляла Толстого не писать об обстоятельствах ее личной жизни, говоря, что на ней никто не женится, если Толстой ее опишет, но на Льва Николаевича это не произвело ни малейшего впечатления.) Причем роман был начат, когда многие описанные в нем события еще не произошли: Толстой описывал их «по мере поступления». По свидетельству сына Толстого Ильи Львовича, Толстой был влюблен в свою свояченицу (платонически, конечно, но Софья Андреевна сильно ревновала мужа к сестре) и описывал историю их сложных отношений. История становления личности его и любимой героини, которая происходила прямо на глазах и в душе и воображении автора, выплескивалась на страницы исторического романа. То есть время объединяется, прессуется, складывается, настоящее проецируется в прошлое, и они оказываются нераздельны. Это единый комплекс прямо переживаемого настоящего, поданный как реальность прошлого.

Есть и еще один, не менее значимый прием. В эпилоге «Войны и мира» мы имеем дело с конвенциональным, совершенно обычным финалом исторического романа. Чем кончаются романы? Свадьбами. «Война и мир» кончается двумя свадьбами. Причем Толстой говорил, что свадьба — это неудачный финал для романа, потому что жизнь не кончается свадьбой, она продолжается дальше. Тем не менее его роман кончается двумя свадьбами, и, как положено в романическом эпилоге, мы видим, как герои живут счастливо. Вопреки тому, что написано в первой фразе «Анны Карениной», мы видим две счастливые семьи, которые счастливы совершенно по-разному. Но тем не менее, наблюдая за счастьем Пьера и Наташи, мы точно знаем, что с ними будет дальше. Герои не владеют своим собственным будущим. Наташа говорит Пьеру: мол, если бы он никогда не уезжал! Она не знает, что через короткое время ее мужа отправят в ссылку, ей придется ехать за ним и так далее. Но читатель это уже знает. История вроде бы остановилась, для героев ее нет, но изображение этого семейного счастья исполнено глубочайшей иронии, заключенной в динамике времени. Наташа спрашивает мужа, зная, что главным человеком для него был Платон Каратаев: что бы тот сказал про то, чем Пьер сейчас занимается, про вступление в тайное общество? И Пьер говорит: «Нет, не одобрил бы… Что он одобрил бы — это нашу семейную жизнь». Но тем не менее он готов пожертвовать семейной жизнью ради политических химер и погубить свою семью, детей, которых он так любит, жену ради абстрактных неосуществимых идеалов.

Но разница между Пьером и Николаем… В их споре, как всегда, прав неинтеллектуал Николай (Толстой не любил интеллектуалов, хотя сам им был), а не интеллектуал Пьер. Но Пьер оказывается человеком историческим: он входит в историю через 1825 год, он становится действующим лицом большой истории. Толстой как бы одновременно пишет исторический роман о 1812 годе (сегодня мы знаем о войне 1812 года и представляем ее по образу, созданному Толстым; он навязал нам свою модель 1812 года, причем не только русскому, но и мировому читателю), но, с другой стороны, речь идет об описании его собственной семьи, его собственных переживаний на текущий момент. И именно этого сочетания не хватало другим важным историческим замыслам Толстого.

На что еще следует обратить внимание: при всей уникальности опыта Толстого он был человеком своего времени. Время, когда начинается роман о декабристах, — это 1860 год. В 1859 году выходят две самые главные книги XIX века — «Происхождение видов путем естественного отбора» Дарвина и «К критике политической экономии» Маркса. С точки зрения авторов этих двух книг, история движима колоссальными безличными силами. История биологическая, эволюция человечества или история экономических формаций — это процесс, в котором отдельный человек не имеет значения и роли. Как начинаются обе эти книги? Я приведу короткие цитаты из предисловия к «Политической экономии» и из предисловия к «Происхождению видов». Что пишет Маркс?

«Моим специальным предметом была юриспруденция, которую, однако, я изучал лишь как подчиненную дисциплину наряду с философией и историей. В 1842–1843 годах мне как редактору Rheinische Zeitung пришлось впервые высказываться о так называемых материальных интересах…»

«Первая работа, которую я предпринял для разрешения обуревавших меня сомнений, был критический разбор гегелевской философии права…»

«Начатое мною в Париже изучение этой последней я продолжал в Брюсселе…»

«Фридрих Энгельс, с которым я со времени появления его гениальных набросков к критике экономических категорий… поддерживал постоянный письменный обмен мнениями, пришел другим путем к тому же результату, что и я; и когда весной 1845 года он также поселился в Брюсселе, мы решили сообща разработать наши взгляды…»

— И так далее.

Рассказ о смене экономических формаций начинается с того, что автор себя вписывает в историю, это его личная история, становление его мировоззрения есть часть истории. Как начинается «Происхождение видов» Дарвина?

«Путешествуя на корабле