«Хап! Хап! Хап! Хап! Есть! Есть! Есть хочу!»

А за ним в один голос закричали и страшная птица Гоксгок с громадным, с человеческую руку, клювом и черный ворон Коакскоаксуалануксива, любитель выклевывать глаза несчастным жертвам:

«Хап! Хап! Хап! Хап! Есть! Есть! Есть хочу!»

Баксбакуаланксива растянулся на земляном полу, и четверо братьев увидели, что все тело его – в разинутых, испачканных кровью ртах. Поднявшись с пола, страшный дух принялся рыскать туда-сюда в пропитанной едким дымом темноте, все время вскрикивая:

«Хап! Хап! Хап! Хап!»

Голос его выдавал нетерпение. А ворон, покрытый черными густыми перьями от клюва до хвоста, исполнял тем временем неистовый танец перед очагом, откуда поднимался красный, как кровь, дым. К ним присоединилась, наконец, и невиданная птица с большим, твердым, как камень, клювом, и вся троица заплясала перед огнем, то и дело выкрикивая:

«Хап! Хап! Хап! Хап!»

– Хап! Хап! Хап! – вдруг закричал юнец, который сидел ближе всех к старухе.

Он вскочил, вырвался из круга соплеменников и принялся метаться, выкрикивая:

– Хап! Хап! Хап!

Другие слушатели тоже вскочили, повторяя жуткое заклинание. И вот кто-то догадался подбросить в костер хворосту. Пламя поначалу примерялось к новой пище, а затем, распробовав, принялось с жадностью поглощать дар Железных прерий. Крики танцующих с каждым мгновением становились сильнее, свирепее, настойчивее. Темп дикой пляски становился все неистовее. Словно сами собой в кругу появились маски Коминокулы – супруги Баксбакуаланксивы, его рабов Кинкалалалы, ворона Коакскоаксуалануксивы, клювастой птицы Гоксгок. И, наконец, – самого пожирателя человечины. Сказка переплелась с реальностью. Люди исчезли, остались лишь чудовища и противостоящие им герои.

Лишь старая Вельва Говорящая с Луной не принимала участия в общей пляске. Она продолжала раскачиваться и петь, хотя никто уже не слушал ее. А – напрасно. Прорицательница пела о том, что братья убили страшного духа, выдернув из-под него доски и заживо изжарив на раскаленных углях ловушки. Убили они и его домочадцев. А после попытались освободить женщину, которая научила их, как им погубить Баксбакуаланксиву. Женщина эта была их сестрой, давно похищенной покровителем людоедов. Она отдала им все сокровища Баксбакуаланксивы, маски, которые изображали его самого, жену и рабов, но братья не сумели освободить сестру. Она слишком глубоко вросла в гору, пустив в нее корни. Сестра отговорила братьев от этого бесполезного занятия, и тогда они ушли, унося добычу.

И еще старая Вельва пела о том, что маски Баксбакуаланксивы и его домашних быстро приросли к лицам братьев и их соплеменников, и люди стали гамацу – людоедами.

Костер пылал, и красноватый дым возносился к ночному небу, которое наискось пересекал серебристый отросток спирального рукава неизвестной галактики.

– Хап! Хап! Хап! – носилось над стойбищем.

Люди в масках – видимых и невидимых – окружили жерди с привязанным пленником. Вернее, уже не люди, а – гамацу.

– Есть! Есть хочу! – вопили они, подступая к зубоклювому, который очнулся и задергался, заклекотал, предчувствуя мучительную смерть.

– Хап! Хап! Хап!

Когда, фыркая и отплевываясь, мужчина вылез на берег, женщина задумчиво разглядывала пятнадцатизарядную «беретту» с посеребренной рукоятью.

– Хорошая машинка, – проговорил Фред, неправдоподобно маленькой пятерней растирая широкую волосатую грудь, – жаль только, что патроны кончились… Здесь ведь не достать, верно?

Он испытующе посмотрел на женщину.

– У нас были мастерские, – сказала та. – Мы неплохо научились делать вот такие машинки. – Натали похлопала по своей кобуре. – Патроны мы тоже делали, но только для наших самоделок.

– Жаль, – искренне сказал Фред. – Постойте… вы сказали «делали», а сейчас что же?

Она вздохнула. Как в двух словах объяснить этому чужаку, прекрасно владеющему американским английским, хотя и говорящему на нем с каким-то неуловимым акцентом, все, что произошло с Племенем за последние несколько лет? Да и нужно ли объяснять…

– А сейчас – не делаем, – отрезала Натали.

– Жаль, – повторился ее собеседник. – Значит – нечем будет покормить мою старушку…

Он протянул руку, и Натали, помедлив, вернула ему оружие.

– Вы хорошо стреляете? – спросила она.

Фред усмехнулся.

– Те, в кого я попал, не жаловались, – сказал он.

Натали поморщилась. Она не выносила, когда о таких вещах говорили с цинизмом.

– А что, будет такая возможность? – осведомился Фред, сдувая со своей «старушки» невидимые песчинки.

– Вон там… – Натали показала оттопыренным большим пальцем себе за спину, – лежит обширная полупустыня, мы называем ее Железными прериями. В ней полно хищников. В том числе – и двуногих…

Фред подобрался.

– Люди?

– Иногда – люди, – сказала она нехотя. – Но чаще – зубоклювые.

– Это кто же такие?

– Разумные пернатые.

– Птичники, значит… – непонятно проговорил Фред. – Вот, значит, куда меня занесло…

– Я вижу, вы не слишком потрясены, – удивилась Натали.

– Не слишком, – согласился он. – Дело в том, дорогая мисс, что это не первый мир, который я посещаю…

Натали вскочила, отступила на несколько шагов.

– Господи Исусе, – прошептала она.

У Фреда отвисла челюсть.

– Что с вами? – осведомился он.

– Баксбакуаланксива, – пробормотала Натали. – Злой дух.

– Не много ли чести? – отозвался Фред. – Я, конечно, не ангел, но чтобы вот так, сразу – злой дух…

Натали невесело усмехнулась.

– Я вовсе не о вас, Фред, – сказала она. – Простите… это чисто инстинктивная реакция…

– Я дважды прошел через фага, – проговорил он. – И теперь стал как зачумленный.

– Простите еще раз! – Натали подошла к Фреду и положила смуглую, исцарапанную руку ему на плечо. – Баксбакуаланксива, или фаг, как вы его называете, настолько отвратителен, что даже представить тошно, что кто-то может пройти через него дважды…

Фред кивнул, присел на корточки, принялся собирать одежду, разложенную для просушки на камнях.

– Давно вы здесь? – спросил он. – Я имею в виду – на этой планете…

– С тех пор, как мы покинули Форт-Мохаве, – откликнулась Натали, – Железные прерии увядали и расцветали пятнадцать раз.

– Ну-у… это мало о чем говорит, – сказал Фред. – Вы знаете продолжительность здешнего года?.. Так я и думал. Следовательно – пятнадцать местных лет с равным успехом могут равняться как десяти, так и двадцати земным…