Один нидерландский реформатский писатель считал, что французы и англичане ценили только собственные книги, поэтому нидерландские публицисты, зная об этом, не пытались перенести ни воэцианство, ни кокцеянство в Англию или Францию; компенсируя это, уверял он, о нидерландских теологах много спорили в Германии. Балтазар Беккер придерживался того же мнения, отмечая, что иностранные студенты, изучавшие теологию, увозили с собой из нидерландских университетов концепции Воэция и Кокцеюса в протестантские области Германии, а также в Венгрию. Действительно, принципы и идеи Воэция и Кокцеюса получили широкое распространение в Венгерской реформатской Церкви до XVIII в., причем в целом перевес был на стороне воэцианства.

Напротив, в немецких реформатских консисториях на нижнем Рейне преобладало кокцеянство. В 1670-х гг. сила кокцеянства в Синоде Клеве, Марка и Берга и вмешательство немецких реформатских Церквей помогли смягчить воэцианскую реакцию в Республике после свержения де Витта. Большой интерес к воэцианско-кокцеянским разногласиям проявился также в Эмдене, Бремене и Гамбурге. Теология «завета», разработанная Кокцеюсом, его концепция спасения, происходящая от божественного Завета, заключенного с верными, последовательно менявшаяся на протяжении истории, оказала длительное воздействие на протестантскую теологию в Германии.

В течение многих лет Кокцеюс воздерживался от вступления в прямое столкновение с самим Воэцием. Когда открытая распря в 1665 г. все же началась, два главных протагониста ограничили свой диспут чисто теологическими вопросами, споря о Божественной благодати, Спасении и Завете. Но хотя противостояние Боэция и Кокцеюса было, в сущности, теологическим, воэцианская реакция после 1672 г. исходила не только от теологических факультетов университетов, но и от консисторий, классисов и синодов, т.е. церковных институтов, формировавших реформатское общественное мнение в целом.

Осознав центральную роль воэцианско-кокцеянских противоречий в нидерландской культуре на протяжении многих десятилетий, нетрудно понять глубину тревоги, вызванной среди широких слоев реформатского общества возникновением новой философии и науки. Кокцеянские теологи казались, и в некоторых случаях, действительно были союзниками этих новых интеллектуальных сил. Это означало, что в глазах многих людей кокцеянская теология подрывала устои веры, и особенно веры в буквальный смысл Священного Писания. Считалось, что, подвергая сомнению текст Писания, кокцеянство помогает подчинить теологию и саму религию (картезианской) философии и науке. Как показал ван дер Вайен, издав в 1677 г. в Мидделбурге в переводе на голландский язык первый крупный труд Кокцеюса, «Summa Doetrinae» (1648 г.), теология Кокцеюса снискала симпатии некоторой части реформатской общественности. Но такие воззрения были распространены, главным образом, среди более образованных людей, зачастую представителей свободных профессий, юристов и регентов. Только такие люди могли, вероятно, осознать выдвинутую Кокцеюсом идею, что определенные части Писания носили иносказательный, аллегорический характер, обусловленный невежеством и предрассудками древних «сынов Израиля», и что подлинное значение и смысл можно извлечь из них только посредством методов изощренной экзегетики (толкования смысла Библии. — Прим. пер.). Большинство же реформатской общественности было возмущено тем, что придерживавшиеся кокцеянской трактовки проповедники намекали, что Господь не в состоянии осушить Красное море или остановить солнце в небе ради Иисуса Навина. Боэций считал, что это было бы равноценным тому, чтобы отвергать Писание и поощрять неверие и атеизм.

Основная проблема воэцианцев заключалась в том, что среди старейшин консисторий и синодов было достаточное количество кокцеянцев, чтобы посеять в них раскол. Давление со стороны воэцианцев привело в 1673 г. к расколу Североголландского синода: большая часть фракции приняла резолюцию, обязывавшую классисы «неукоснительно и настойчиво» принять меры против «возмутительных новшеств», подразумевая кокцеянскую теологию. (Характерной чертой борьбы было то, что обе стороны избегали употребления терминов «воэцианцы» и «кокцеянцы» в документах формального характера и в полемике, так как доктрины ни одного из профессоров не были подтверждены или осуждены каким-либо официальным органом). Как и многие голландские классисы, классисы Зеландии требовали запретить «возмутительные доктрины», настаивая, чтобы синоды брали с кандидатов на занятие поста проповедника письменное обязательство в том, что они будут отвергать и избегать таких учений — в целом, речь шла о двадцати «возмутительных» кокцеянско-картезианских доктринах, перечень которых был составлен кураторами Лейденского университета (без упоминания самого Кокцеюса) в 1676 г.

В Голландии и Зеландии консистории и классисы были разделены: вскоре стало ясно, что такое же положение сложилось во Фрисландии и Гронингене. Отчасти в виде противодействия влиянию Вильгельма III, Хендрик-Казимир и фризские Делегированные Штаты поддержали кокцеянскую теологию. В консисториях и синодах, однако, доминировали воэцианцы, которые сопротивлялись политике своего штатгальтера. Движение началось с того, что Синод Фрисландии, собравшийся на заседание в 1680 г. под председательством Хенрика Бринка, потребовал принятия решительных мер против «дерзости» «картезианцев и кокцеянцев». Это привело, на заседании Синода в 1681 г., кожесточенной распре между Бринком и ближайшим советником Хендрика-Казимира, профессором ван де Вейеном, и антикокцеянской кампании, которая возобновилась на собрании Синода в 1682 г. Собственный классис Бринка, Зевенволден, выступал за запрет преподавания картезианской философии, «по примеру швейцарских Церквей», в университете Франекера, и принятия мер против теологических «новшеств». Делегированным Штатам Фрисландии пришлось вмешаться, чтобы защитить кокцеянское меньшинство Синода. Тем временем, в Гронингене кокцеянцы подвергались аналогичному давлению.

Поскольку воспоминание о борьбе между ремонстрантами и контрремонстрантами еще не успело изгладиться, провинциальные Штаты, регенты, а также Вильгельм III приложили все усилия к тому, чтобы предотвратить всеобщее разрастание теологической распри. Инициатором в этом отношении стал амстердамский vroedschap, и его пример впоследствии нашел много сторонников. До 1677 г. регенты Амстердама были благожелательно настроены к идеям Кокцеюса и обычно блокировали попытки «воэцианской» консистории назначать проповедников из числа тех, кто разделял их взгляды. Но когда в 1677 г. консистория раскололась из-за назначения нового проповедника, бургомистры и консистория заключили компромисс, направленный на избежание таких расколов в будущем. Были приняты правила из шести статей, которые были обязаны подписать в индивидуальном порядке все члены консистории, включая двадцать пять городских реформатских проповедников. В них говорилось, что спорные вопросы не носят «существенного характера» и не затрагивают догмата о спасении, поэтому приверженцы обоих теологических направлений вполне могут жить и работать вместе в одной и той же консистории в согласии между собой. В статьях содержалась оговорка, согласно которой выбирать проповедника можно было только из числа тех людей, которые демонстрируют свою любовь к миру, и что при назначении консистория не должна руководствоваться партийными пристрастиями и предпочтениями. Для предотвращения манипуляций и давления vroedschap ввел систему «alternativa», в соответствии с которой каждое вакантное место проповедника должен поочередно занимать вначале представитель одной стороны, а затем — другой. Питер де л а Кур ранее сравнивал столкновение между воэцианцами и кокцеянцами из-за назначения проповедников в Лейдене с борьбой «iïoeAs» и «Cabbeljauws» («Крючков» и «Трески» (голл.)), способной ввергнуть весь город в смуту. При помощи установленной «alternativa» амстердамские бургомистры надеялись предотвратить такие неблаговидные препирательства в городской консистории и, таким образом, в городе в целом.