Сам по себе эксперимент несложен. Я могу взять немного ртути из старого термометра, положить в тигель, добавить туда необходимое количество серы, накрыть смесь и нагревать ее до тех пор, пока не появится насыщенный оттенок киновари, свидетельствующий о присутствии сульфида ртути. Я могу снова нагреть полученное соединение, чтобы разделить его на два первоначальных элемента и выделить ртуть после того, как сера сгорит. Но, несмотря на то что я скептически отношусь к множеству на все лады расписываемых опасностей проведения различных химических экспериментов на дому, теперь я прекрасно понимаю (хотя раньше не понимал, когда добывал себе ртуть путем выжигания отслуживших свой срок батареек), насколько вредны могут быть пары ртути.

Я решил проследить за проведением названого эксперимента в университетской аудитории преподавателя Лондонского Университетского колледжа Маркоса Мартинона-Торреса. Маркос построил свою академическую карьеру на стыке археологии и материаловедения, что дает ему великолепный предлог для воспроизведения алхимических экспериментов в интересах исторической точности. Однако, когда речь зашла о повторении эксперимента по соединению серы с ртутью, даже ему запретили проводить его в институтских лабораториях, и он был вынужден уединиться на заброшенном поле в пригороде.

Сосуд, предназначенный для проведения реакции, – глиняный алудель (слово арабское, как и многие другие химические термины), разновидность большого тигля с высокой заостренной крышкой, напоминающей шляпу колдуньи; в нем пары смешиваются и охлаждаются. Все описываемое приспособление по форме и размеру похоже на страусиное яйцо. Небольшое отверстие наверху не позволяет давлению внутри сосуда возрасти до такой степени, чтобы вызвать взрыв. Маркос и его коллега Николя Тома из университета Пантеон-Сорбонна в Париже высыпают на дно алуделя принесенную с собой киноварь, надевают колпачок и запечатывают его влажной глиной. Затем складывают небольшую печь из кирпичей и глины, наполняют ее древесным углем и зажигают. Когда, по их мнению, печь достаточно нагревается, чтобы разложить киноварь, но еще не настолько, чтобы ртуть вышла в виде паров, они помещают в нее алудель. Надев специальные предохраняющие дыхание маски, ученые устраиваются на краю поля, откуда внимательно наблюдают за алуделем, который начинает нагревать алое пламя печи. Удостоверившись, что алудель не лопнул, они вскоре замечают небольшие капельки ртути, сконденсировавшиеся вокруг отверстия. Это знак того, что реакция произошла.

Когда сосуд остывает, его разбивают. На внутренней стенке сосуда видны крошечные яркие гранулы. Собрав ртуть, добавив серы и нагрев их еще раз, ученые вновь получают киноварь, желто-оранжевую смесь, отчасти плотную, отчасти расплавленную, которая на первый взгляд могла бы напомнить разогретый пудинг с патокой, если бы не исходящий от нее омерзительный запах.

Золото и серебро, железо и медь множество раз появляются в Библии благодаря их монетарной или просто прагматической ценности. Свинец и олово упоминаются только мимоходом. Это шесть из десяти элементов, известных с античных времен. Еще один элемент имеет символическую ценность совершенно иного рода. Я имею в виду серу.

Сера в Библии упомянута 14 раз, и всегда отрицательно. Каждое ее появление сопровождается сценами наказания и разрушения или по крайней мере угрозой страшного насилия. В Книге Бытия гибель проклятых городов Содома и Гоморры сопровождается падением на них серы и огня с неба. Шесть упоминаний о сере имеются в центральных главах Книги Откровения Иоанна Богослова и связаны с описанием Великой Скорби, Возвращения Царя, Тысячелетнего Царства и Страшного Суда. Сера начинает течь, как только будут вскрыты семь печатей и протрубят семь труб, и продолжает течь, пока 200 стихами ниже мы не становимся свидетелями явления Нового Иерусалима.

В главе девятой Откровения говорится о том, как Иоанн видит избиение третьей части человечества армией численностью в «две тьмы тем» всадников, «которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у коней – как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера. От этих трех язв, от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, умерла третья часть людей…» (Откровение Иоанна Богослова, гл. 9, ст. 17–18).

Затем раздается звук седьмой трубы, знаменующий приход Царства Божьего на небесах. Сатанинский зверь возносит множество своих голов, и ангел предостерегает, что любой, кто будет поклоняться зверю, «будет пить вино ярости Божьей, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем» (Откровение Иоанна Богослова, гл. 14, ст. 10).

Вавилон пал, небеса торжествуют. В Битве при Армагеддоне, которая затем следует, дьявол и его пособники «живые брошены в озеро огненное, горящее серою» (Откровение Иоанна Богослова, гл. 19, ст. 20). Наконец Иоанн слышит, как Господь произносит приговор тем оставшимся, кто отверг слово Его: «Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов – участь в озере, горящем огнем и серою; это – смерть вторая» (Откровение Иоанна Богослова, гл. 21 ст. 8).

Бог или Иоанн не демонстрируют большого разнообразия в выборе форм наказания для грешников в последние дни существования мира. Из чего мы должны заключить, что огонь и сера имеют некий ритуальный смысл. Тот факт, что адский огонь всегда сопровождает сера и что сера никогда не упоминается без упоминания огня, есть свидетельство не только того, что сера – горючее вещество, но и того, что ее пламя отличается какими-то специфическими страшными особенностями. Мильтон был прекрасно осведомлен об этих характеристиках, ключевых для первой сцены в его «Потерянном Рае», где описывается низвержение дьявола с небес.

Сера действительно горит не как свеча, а неярким голубоватым пламенем, которое едва светит – уж поистине «видимая тьма». Она не так быстро сгорает, как древесное топливо, и потому ее огонь легко представить как «неистощимый»[16], особенно если возгорание серы случается – что иногда имеет место в природе – в трещинах в земной коре, которые уходят в незримые глубины земли.