Характерно, что в бунтующем Кронштадте уничтожались портреты Троцкого и Зиновьева, но не Ленина.

Историк Михаил Агурский сообщает, что в эмиграции популярна была следующая версия гибели вождя: «В 1923 году Ленин выпалил: «К русскому коммунистическому движению присосалось 90 % жидовской сволочи». После этого Ленин якобы был умерщвлен».

Характерно, между прочим, что рядовой состав «черносотенцев» массово переходил на сторону большевиков. Нарком Луначарский, который в ранге уполномоченного Реввоенсовета совершал инспекционные поездки по стране летом 1919 года, в Костроме столкнулся с фактом преследования бывшего члена Петербургского Союза Русского Народа Комякова. Этот товарищ, между тем, уже в Февральскую революцию входил в состав Совета солдатских депутатов, а затем (скрыв свое «черное» прошлое) вступил в партию большевиков.

Луначарский взял его под защиту и заявил: «Никоим образом нельзя полуграмотного крестьянина считать политическим преступником за то, что он был когда- то в СРН». Более того, нарком называл черносотенцев самым активным элементом крестьянства «с разбуженной политической мыслью, хотя еще и не увидевших настоящего света».

Но не только для крайне правых мужиков, но и для многих крайне правых офицеров и генералов большевики зажгли этот самый «свет в конце тоннеля». Дело в том, что и для тех, и для других решающим фактором при выборе, на чью сторону встать, оказалась пресловутая «сильная рука».

В большевиках они под интернационалистскими фразами почуяли государственников. Уже после гражданской бывший правый кадет и сподвижник Колчака Николай Устрялов напишет, что «красное знамя расцветает национальными цветами» и сформулирует на этом основании доктрину русского национал-большевизма.

Для ее последователей Империя (территориально восстановленная большевиками) была ценностью сама по себе. Подразумевалось, конечно, что и Русская Правда в ней возродится и Вера, может, со временем. А до поры, на жесточайшие гонения верных можно было закрыть глаза. Им же «за державу было обидно», а большевики ее укреплять принялись.

Агурский сообщает: «На сторону большевиков довольно быстро перешли помощник военного министра А. Поливанов, главнокомандующий армией А. Брусилов, адмирал В. Альтфатер и многие другие. Некоторые генералы и офицеры были даже расстреляны белыми, когда отказались вновь перейти на их сторону. В их числе генералы фон Таубе, Николаев, Станкевич, Востросаблин. Всего из 130 000 командиров Красной Армии примерно половина была бывших царских офицеров и генералов».

Тот же адмирал Альтфатер заявил большевику Карлу Радеку: «Я вам не верил, а теперь буду помогать и делать свое дело, как никогда я этого не делал — в глубоком убеждении, что служу родине». Особенно подобные настроения усилились в среде офицерства в период польско-советской войны.

А для знаменитого генерала Брусилова имелись не только государственнические, но и мистические основания для служения красным. Он был оккультистом и большим поклонником духовной аферистки мадам Блаватской.

С мистически одержимыми большевики работать умели. Были у них к этой публике «свои подходцы». Что совсем не удивительно, ведь одним из крупнейших спецов по русскому сектантству был близкий друг Ильича Бонч-Бруевич.

Соответственно, красные с успехом использовали разрушительные потенциал духовных радикалов. И террор против Православной Церкви в ходе Гражданской 1918–22 г.г. осуществлялся не только марсксистами-материалистами, но и, например, такими «тотальными революционерами», как хлысты.

Поэт Николай Клюев, родом как раз из этой среды, так воспевал «вождя мирового пролетариата»:

Есть в Ленине Керженский Дух Игуменский окрик в декретах, Как будто истоки разрух Он ищет в Поморских ответах.

А по поводу коммунистического террора полагал, например, что «убийца красный святей потира!»

То есть, коммунистический проект с точки зрения Русской Правды был виртуозной разводкой. И соблазнились представители всех классов по неверию своему. Потому что только Вера была залогом невосприимчивости к этому искушению.

Революция обнаружила, что Православие вовсе не было во истину верой большинства народа. И народ вовсе не был, в массе своей, хранителем исконной духовности, на что уповали славянофильствующие интеллигенты. Он явил свой темный и страшный лик. Для того, чтобы опознать в нем народ-богоносец требовалось изрядное интеллектуальное усилие. Даже, пожалуй, насилие над собой.

Впрочем, иначе и быть не могло. Церковь не сумела отстоять свою независимость от посягательств светской власти. Последние бастионы пали еще при Петре.

Старцы православные, безусловно, хранили Истину во всей ее чистоте. Вот только мужики то часто не могли отличить ее от «пророчеств» сектантских «христов» и «богородиц». Эти то уж точно были независимы. Независимы от Царства Божьего.

Ну а генералы увлекались теософией и хаживали на заседания масонских лож. Тоже, конечно, по причине неудовлетворенности казенным обрядоверием, с одной стороны, и по духовной слепоте, с другой.

Есть такой дар Божий — «различение духов». Позволяет он определять, откуда та или иная сущность. Ведь, известно, что падший ангел и под видом Христа явиться может. Национал-большевики, что правые (в погонах), что левые (в лаптях) сатану распознать не умели.

А ведь, именно он «в белом венчике из роз» шел по вьюжному Петрограду вместе с «двенадцатью» блоковскими красногвардейцами. И вел их к «зияющим высотам».

Из деятелей «Серебряного века» самым прозорливым оказался коллега Блока по символизму Валерий Брюсов. Он был откровенным и закоренелым сатанистом, а поэтому не просто «принял» революцию, но и вступил в большевистскую партию.

И сегодня НБ-искушение сохраняет свою притягательность. Причем, не только для сподвижников Эдуарда Лимонова, но и для верных «зюгановцев». Многие из них, натурально, куда большие национал-большевики, чем молодые последователи знаменитого писателя.

Правда, первые уповают на возможность объединения под одним флагом правого и левого радикализма. А вторые считают, что Сталинизм уже явил собой синтез русской имперской (правой) традиции и левой мечты о социальной справедливости. И надо его на новом витке развития воспроизвести.

Но и те, и другие не додумывают свои идеи до конца. Там, в конце, они бы обнаружили, что левое с правым все-таки никак не сходится, когда речь идет о главном, о сокровенном, — о том кто мы, и зачем.

Иллюстрируют неснимаемую разницу в подходах спонтанные реакции на банальные бытовые раздражители. Была некогда телепрограмма «Эх, дороги!» Несколько шоуменов (Андрей Макаревич, Максим Леонидов, еще кто-то такого же типа) перемещались по планете, оказываясь иногда в довольно-таки сакральных местах. Увидев их на острове Пасхи, два телезрителя отреагировали абсолютно по-разному и крайне характерно.

Реакция № 1 — люди голодают, а эти козлы жизнью наслаждаются. Реакция № 2 — такие ублюдки и в Месте Силы!