— За этот месяц, я понял, что вы для меня с мамой стали семьей… Я буду верить, что она простит меня… Сейчас она и видеть, и слышать меня не желает.

— Марк, как и вы, для меня, и уверена, для мамы. А как ваш сын относится к тому, что вы и моя мама… — Слова не связываются друг с другом. — Вместе, — дополняю я и заедаю слова мороженым.

— Отец, ты где пропада… — Раздается чей-то возглас, но не ребенка. Я оборачиваюсь в испуге и замираю. Темный, высокий, с короткой стрижкой, в точности как у Марка, с неописуемо накаченными мышцами, аккуратно выстриженной бородкой и серьгой в ухе, которая прямиком бросается в глаза, к нам приближается юноша и, приподняв на меня взор, останавливается в мыслях и действиях. На нем джинсовые светлые рваные шорты и белая майка. Его голубые глаза олицетворяют морскую гладь. На вид ему можно дать все двадцать пять лет.

Я смущенно смотрю на него, так как он не спускает с меня глаз.

— Мейсон, познакомься, это Милана. — МЕЙСОН? Но… я думала, что ему лет… он не такой и… — Милана, это мой сын, — знакомит нас Марк.

Мейсон не шелохнется с места, и Марк ударяет его локтем.

— Ты чего, сын?

— Приятно познакомиться с такой обворожительной девушкой, — наконец выдает он грубым голосом и усаживается на свободный стул.

— И мне, — скромно выдаю я, полушепотом, робко обводя взглядом Марка. — Имею в виду с сыном Марка.

— Ну вот, вы уже и знакомы. Мейсон, Милана Фьючерс — модель, и мы с ней…

— Да-да-да, я понял, — с завороженным видом произносит он. — Работаете.

Что с этим парнем?

— И прикрой мордашку, — закрывает ему Марк рукой полуоткрытый рот, на что я сдерживаю смешок, — у нее уже есть молодой человек. Поэтому говори, что хотел и дай нам договорить. Я скоро вернусь к тебе.

— Эй, — возражает Мейсон, — а, может, я тоже хочу послушать вас, зачем мне уходить?

Марк растерянно смотрит на меня, а его сын невольно приковывает к себе взгляд.

— Нет! Возвращайся в номер. Я недолго.

Я с нежеланием отставляю вкусное мороженое в сторону и тихо произношу:

— Мне кажется, мы уже все обговорили, поэтому… Созвонимся завтра…

Он благородно кивает, словно я спасла ситуацию, и ему не придется оправдываться перед Мейсоном, объяснять, кто я и что забыла рядом с ним. Мейсон — немаленький и о романе его отца с моей матерью, думаю, давно уже понял.

Я встаю, прощаясь:

— До встречи. И была рада познакомиться, — добавляю я, бросив короткий взгляд на боксера, взор которого застревает на мне.

— До скорой, — отвечает Мейсон.

Я отхожу к выходу, воспроизводя слухом:

— И откуда ты таких находишь безупречных… Она… она…

— Прикрой варежку! Милана занята!

— Пф… подумаешь.

Я смеюсь, распахиваю дверь и вдыхаю прохладный вечерний воздух.

Джексон не отвечает. Я снова звоню ему, но он сбрасывает.

Глава 10

Джексон

Вызывает Милана, но я, сидя на мягком кожаном светло-коричневом диване, с сомнениями, копошившимися в голове, что вообще пришел сюда, жду Брендона, отошедшего на кухню, чтобы принести нам по его велению заморские закуски и крепкое питье, дабы наше времяпрепровождение перестроить на житейский лад. Я отклоняю звонок Миланы и полностью глушу телефон. Ответить — рискованно. Да и она сразу почувствует что-то неладное, руководимая чутким женским инстинктом. Я не буду испытывать удивления, если обнаружу камеры, висящие по углам высочайших потолков, как в музее, записывающие наш разговор.

С большим количеством комнат квартира элитной семьи Гонсалесов — больше ста двадцати квадратных метров, с двумя богатыми залами (гостиной, столовой), одним конференц-залом для собраний, рабочим кабинетом главы Гонсалес и отдельным для приёма и личных консультаций врача миссис Гонсалес, с бассейном и тренажерным залом, двумя комнатами, ванной-спа. Территория, выражающая исполинские размеры, сконструирована в классическом стиле «под дворец» — изящная деревянная качественная мебель на тонких ножках, лепнина на потолке, искусные отделки на стенах, симметрично расставлены торшеры, в глаза бросаются антикварные журнальные столики, камины, керамическое напольное покрытие благородного бежевого цвета. Во всех комнатах преобладает смесь разнообразных оттенков светлого, бордового, коричневого цветов. Большие окна и огромные роскошные люстры-подвесы излучают тонны света, что все пространство сияет своей излишней чистотой и красотой. В их квартире работают прислуги, отвечающие за состояние квартиры и за приготовление еды, менеджеры по работе Брендона и Лилии и личный помощник-водитель Брендона. Лилия, как хозяйка дома, и пальцем не притрагивается к тому, чтобы что-то сготовить или убрать. «Эту работу должны выполнять представители низших сословий»! — как-то я слышал от нее.

Огоньки поблескивают на камине в отсветах огня.

В моих ушах глухо отдаются слова Тайлера, сообщенные утром: «Есть шанс доказать, что эти условия, указанные в контракте, подвергают сомнению достоверность и действительность предмета договора.

При встрече с ним на всё сообщай отказ. Не подписывай ничего. Не позволяй себе, даже находясь в разозленном состоянии, повышать голос. Мягко говори возражения на его новые предложения.

Адвокаты, которых я нанял, уже изучают те копии, которые ты мне направил. Пока нет точной картины дальнейших действий, но будь в тех рамках, которые я тебе обрисовал. После свяжись со мной».

Истину можно описать, лишь разузнав все помыслы искушенных в делах элитного общества.

Я делаю вид человека, который занят, с угрюмым и подавленным видом перелистывая журнал, лежащий на стеклянном столе в зале. Я пробегаю пустым взглядом по какому-то диалогу между инвесторами, описанному на странице. Посторонние мысли давят на меня.

— Ну что, сын, — возвращается Брендон и ставит на стол тарелку с бутербродами с черной икрой и армянский коньяк. — Сейчас принесу для тебя рюмку и…

Сын?

— Не стоит. Я стараюсь не употреблять, — прерываю его мягким, не допускающим возражения голосом, как указывал Тайлер. — Давайте перейдем к делу. Я надолго не задержу вас.

— Джексон, — он присаживается на диван, держа повелительную ровную осанку, — если ты, как можно раньше признаешь, что… — Подлая натура показывает наготу своей уродливой души.

— Брендон, — силы на исходе, — я ничего не буду признавать. Своё решение я сообщил ещё вчера. Я не буду следовать вашим умозрениям. Что мне сделать, чтобы Вы поняли это? Белла и миссис Гонсалес дома? Я проясню все, извинюсь и готов принять санкции, которыми Вы обременяете тех, кто отказывается от контракта, — почти с горячей мольбой говорю я. Этот поступок сделал бы каждый, твёрдо зная, за что или за кого он обязан чуткому сердцу стоять лицом вперёд и принимать ответные удары.

Он разражается хохотом, обнажающим его «лошадиные» зубы. Слышится нечто дикое,