— И…

— Есть люди, которые обладают иммунитетом к воздуху покорности. Они видят все в истинном свете. И еще у них есть способности, которых нет у других. Я умею читать мысли инсектоидов, а еще парализовать их нервные центры — за это меня объявили ведьмой и долго пытали и гноили в Замке страданий.

— То есть ведьма — это…

— Не обычный человек. Гуманоид. Может превращаться. Может летать. Может убивать силой мысли или взгляда. Обладает тем, что для инсектоидов опасно, может быть, смертельно. Я не понимаю, почему выпустили вас, внутренним зрением я вижу, что вы как шаровая молния с пляшущими протуберанцами — чудо! В вас великие силы!

— Я превратила оловянный молоток в золото. И намекнула, что могу быть очень полезной королю, ежели случится война. А Литанию, оказывается, многие не любят… Кстати, ты тоже светишься, Салли. И Люций. И даже его Собака.

— Потому что в нас есть сила, которую инсектоиды называют ведьмовской. Пугают этой силой простых людей. А сами боятся до ужаса. Но я знаю, что среди людей есть тайное общество, которое имеет своей целью уничтожить поработителей-инсектоидов и отдать власть людям.

— Да, я знаю, — кивнула я.

А потом я ничего уже не помнила, ибо заснула на плече у Маттео от ужасной усталости.

Он разбудил меня, казалось, через пять минут:

— Госпожа, мы подъехали к Кастелло ди ла Перла.

— Ох, — я потерла слипшиеся после сна глаза. — Сигнальте, чтоб опустили мост.

— Мост опущен, моя донна, — сказал Маттео и, спрыгнув с саней, пошел рядом, всматриваясь в метельную мглу. — И ворота в замок открыты. И я не вижу ни одного стражника!

Мы проехали по подъемному мосту, въехали в замок, и я тихо ахнула — он был разорен! Все замковые постройки — кузня, конюшни, сеновалы — были пусты. По двору катались клочья мусора. Но сильнее всего меня резануло по сердцу, что флаги и герб Монтессори пропали — какой враг их сорвал, не знаю.

Все мы вышли из саней.

— Какой здесь черный воздух, — поежилась Салли. — Здесь было очень много зла…

— Здесь была битва, — сказал Маттео. — Кто-то напал на замок, и, похоже, здешние бойцы не победили.

У меня закружилась голова от горя. Перед глазами мгновенно вспыхнули лица самых драгоценных людей. Я принялась колотить кулаками в парадные двери:

— Откройте! Откройте немедленно! Я герцогиня Люция Монтессори, я сюзерен замка и требую…

Двери медленно отворились. На меня смотрела старшая кухарка Розалия, держа в руках подсвечник со свечой.

— Розалия, не вздумай падать в обморок, это я, Люция. Я вернулась. Дай пройти мне и моим друзьям и сообщи всем, кто есть в замке, что вернулась герцогиня Люция Монтессори, а вместе с нею — жизнь в эти горестные стены.

— Госпожа-а-а-а! — Розалия завопила так, что стало ясно — ее услышали все.

Вот так я и вернулась в свой единственный дом.

Из дневника Люции Веронезе:

— Люция…

— А? Ах да.

— Не суди их, моя милая Люция. Каждый выбрал путь по себе. Так и жители нашего замка.

— Я не сужу, Сюзанна. А нельзя положить еще полено в камин? Мне кажется, Оливия мерзнет. Я понимаю, что приходится экономить, но…

— Давай положим.

Сосновое полено начинает свистеть и лить смолу. Хорошо, что при разграблении замка никто не позарился на дровяной сарай. А может, все-таки совесть пробудилась, пожалели.

А дело было так. Едва меня, арестованную, увезли казенные дроги, среди жителей и слуг замка начались разброд и шатание. Одни твердо решили остаться, дождаться решения по моему делу и работать как всегда, другие же — их было больше — очень обрадовались, что я ведьма. Ведь имущество ведьмы отходит королю, а значит, пока сюда не нагрянули судебные приставы, надо, прежде чем рвать когти, прихватить себе на память столового серебра, картин старинных мастеров, украшений, гобеленов, белья, тканей, ковров и прочего, что только могло влезть в сани и кареты. Даже рыцари разграбили винные и оружейные погреба и предали своего господина.

Когда все закончилось, оставшиеся жители Кастелло ди ла Перла собрались в парадной зале. Словно вокруг стола, на котором стоит гроб с покойником.

Фигаро первым подал голос:

— Поскольку я являюсь домоправителем замка и никто не лишил меня этой должности, я беру на себя полное управление им и все хозяйственные вопросы прошу согласовывать со мной.

— Как же вам не стыдно! — яростно крикнула горничная Полетта. — Вы же предатель, вы же… Это из-за вашего доноса умрет донна Люция, лживый, подлый старик! Я не буду вам подчиняться!

— Вы уволены, — невозмутимо ответил Фигаро.

— Никто не будет тебе подчиняться, подлец! — с галереи в зал спускалась Сюзанна. — И пусть свершат надо мной суд, но я открою сердце: Люция — твоя и моя дочь, Фигаро. И пусть даже демоны в аду плюют тебе в лицо!

Прозвучало тихое всеобщее «ах». Фигаро покачнулся, коснулся рукой груди.

— Но почему раньше ты мне этого не говорила, Сюзанна?

— Ты был женат. А потом я боялась, а ну как меня насмерть забьют камнями на площади за прелюбодеяние! Но судьба послала мне милость — моя девочка, моя Люция появилась в замке, и сердце мое пело, как малиновка поутру! Она была удивительная, моя Люция, она обладала великими способностями, ибо ей звезды дали свою силу. А ты за это решил, что она ведьма!

— Я всегда думал, — тихо сказал Фигаро, — я был уверен, что все убеждения инсектоидов — правда… А теперь у меня есть дочь, и я сам послал ее на смерть. Сюзанна!