Настя повернулась и пошла обратно к реквизитной.

Конечно, ей жутко не хотелось туда возвращаться — но она никак не могла показать свою слабость этому нахальному, самоуверенному полицейскому.

Только подойдя к двери, она остановилась перед ней и неуверенно проговорила:

— Он… в этой комнате.

Ненароков кивнул, открыл дверь, вошел.

Убегая, Настя, конечно, не выключила свет, и комната была ярко освещена.

— Где же ваш труп? — поинтересовался капитан.

И тут же из глубины комнаты донесся ненатуральный голос:

— Здесь!

— Кто там? — удивленно спросил капитан, повернувшись к Насте. — Кто это говорит?

— Увидите! — ответила та — и, несмотря на весь ужас происходящего, хихикнула. Это был нервный смех.

Ненароков взглянул на нее с недоумением, вполне понятным, учитывая неуместность ее смеха, и пошел на голос.

Настя не пошла за ним, она осталась возле двери. Уж очень ей не хотелось снова смотреть в мертвые глаза Трофимова, не хотелось видеть лужу крови…

Не прошло и минуты, как из глубины комнаты донесся приглушенный возглас полицейского:

— Ох ты! И правда, труп…

На какое-то время наступила напряженная тишина — видимо, капитан осматривал мертвое тело. Потом он вполголоса заговорил по мобильному телефону:

— Да, это Ненароков. Срочно вышлите бригаду криминалистов в театр… да, убийство. Еще одно убийство.

«Значит, он считает, что Евдокию Михайловну тоже убили, — пронеслось в голове у Насти, — а мне вчера тут развел турусы на колесах, целую лекцию прочитал о пожилых людях…»

Закончив разговор, Ненароков подошел к Насте и спросил:

— Вы там ничего не трогали?

После перенесенного шока Настя была какая-то заторможенная. Она немного подумала, прежде чем ответить:

— Я у него пульс проверила. Или нет, кажется, только хотела. Я не помню.

— Не нужно было. Вы же знаете — на месте преступления ничего нельзя трогать.

— Как это — не нужно? — возмутилась Настя. — А если он еще был жив? Если его еще можно было спасти?

— Ладно, ладно, не кипятитесь, вы все правильно сделали. А зачем вообще вы сюда пришли? Насколько я понимаю, вы с покойным не часто общались?

— Он вообще был такой… нелюдимый, ни с кем в театре не дружил, ни с кем близко не общался.

— Так что же вы здесь делали?

— Он попросил меня прийти. Хотел что-то мне рассказать, что-то важное…

— Вы не догадываетесь, о чем он хотел с вами поговорить?

— Нет, даже никаких догадок.

Полицейский что-то записывал в своем блокноте. Настя подняла на него глаза:

— Ну, вы ведь не думаете, что это был несчастный случай?

— Это маловероятно, — уклончиво ответил капитан.

— Маловероятно? — возмутилась Настя. — То есть вы все же допускаете, что Трофимов сам себя ударил тяжелым подсвечником по голове?

— Ну, я же сказал, что это маловероятно. Очень маловероятно. До того как здесь поработают криминалисты, до того как будут получены хотя бы предварительные результаты вскрытия, ничего более определенного сказать нельзя.

— Но вы же по телефону сказали, что это убийство!

— Ну, это пока самая вероятная версия.

— А если так, то теперь-то вы понимаете, что смерть тети Дуси… Евдокии Михайловны тоже не была несчастным случаем? Это тоже было убийство!

— Ну, не будем спешить с выводами! — примирительным тоном проговорил Ненароков.

«Вечно они все скрывают, нарочно хотят обычным людям показать, какие они важные и незаменимые!» — с неожиданной злостью подумала Настя.

Тут в коридоре послышались торопливые шаги, и появились озабоченные люди с сумками и чемоданчиками — как поняла Настя, криминалисты.

— Быстро добрались! — похвалил капитан.

Он попросил Настю подождать его в сторонке и пошел с криминалистами на место преступления, потом вернулся к девушке и начал задавать ей бесконечные вопросы, записывая ее ответы в бланк протокола.

Когда у Насти уже заболела голова от его бесчисленных вопросов, Ненароков наконец остановился и попросил ее подписать заполненный протокол.

Тем временем дотошные криминалисты уже закончили первичный осмотр места преступления. Труп Трофимова упаковали в черный пластиковый мешок и вынесли на носилках. Капитан Ненароков с кем-то переговорил по телефону, убрал в портфель протокол и собрался опечатать комнату.

— Пока вы свободны, Анастасия Николаевна, но мне, возможно, понадобится с вами поговорить еще раз. Вы ведь на данный момент — главный свидетель…

— Если не считать попугая.

Вдруг Настя спохватилась:

— А вы что — собираетесь опечатать эту комнату?

— Ну да, это ведь — место преступления. Оно еще может понадобиться криминалистам…

— Но тогда… тогда надо забрать попугая!

— Отсюда ничего нельзя забирать… — машинально проговорил Ненароков.

— Да что вы такое говорите! — возмутилась Настя. — Он же умрет, если оставить его надолго взаперти! Его же кормить надо! Да и вообще, ему нужно общение…

— Ладно, — смягчился капитан. — Можете его забрать. Действительно, жалко птицу…

Настя снова вошла в реквизитную, опасливо пересекла комнату, подошла к тому месту, где она нашла труп.

На полу был обведенный мелом неровный контур, отмечавший положение мертвого реквизитора. Рядом, на невысоком столике, стояла клетка с попугаем. Яркая птица сидела, грустно нахохлившись — видимо, понимала, что со смертью хозяина в ее жизни грядут большие и тяжелые перемены.

— Что же с тобой делать? — сочувственно проговорила Настя. — Домой я тебя взять не могу… Где ты будешь жить?

— Здесь! — четко ответил попугай.

— Ну, ты даешь! — удивленно проговорила Настя. — Нет, здесь тебя оставить нельзя…

Она подхватила клетку, взяла с полки пакет с кормом и вышла из комнаты.

— И куда вы его отнесете? — спросил ее капитан, опечатывая помещение.

— Пока — к нам, в костюмерную. Вера Степановна, надеюсь, не будет против. А что — вы хотите взять у него подписку о невыезде, как у главного свидетеля?

Капитан никак не отреагировал на ее плохо скрытый сарказм. Не понял, что ли?

— Увы, он ничего не может рассказать… — вздохнул Ненароков. — А ведь он наверняка видел убийцу… Как было бы хорошо, если бы он смог его описать…

— Да, словарный запас у него невелик, — согласилась Настя. — Заладил одно и то же — здесь, здесь…