Но как раз Петр был первым русским царем, который посмотрел на Центральную Азию с глобальной, геополитической точки зрения. Как вспоминал великий русский государственный деятель, дипломат, основатель Челябинска Алексей Иванович Тевкелев, происходивший из знатного татарского рода, настоящее имя которого было Кутлу-Муххамед Тефкелев, Петр Первый как-то заявил ему: «Его Императорское Величество Государь Император Петр Великий в 1722-м году будучи в Персицком походе и в Астрахани чрез многих изволил уведомится об оной орде; хотя де оная Киргиз Кайсацкая степной и лехкомысленной народ, токмо де всем азиатским странам и землям оная де орда ключ и врата; и тои ради причины оная де орда потребна под Российской протекцыей быть, чтоб только чрез их во всех Азиатских странах комониканцею иметь и к Российской стороне полезные и способные меры взять. И ежели же моими трудами оная орда приведена будет в Российское потданство; то соизволил Его Императорское Величество изустно мне милостиво объявить: за то я нижайшей от Его Императорского Величества к немалому награждению удостоен буду. Но токмо оное за кончиною Его Императорского Величества тогда в действо не произведено»[48].

Вообще, жизнь и деятельность Алексея Тевкелева заслуживает отдельной книги, это личность неоднозначная, человек, в котором жестокость в подавлении восстаний сочеталась с бесстрашием в азиатских походах и дипломатических экспедициях. Тевкелев, кстати, был одним из руководителей того самого несчастливого отряда под командованием Бековича-Черкасского.

Тогда на южных границах России шла бурная, опасная и не всегда понятная в столицах жизнь. Прежде всего, стоит сказать, что как таковой границы и не было. Не всегда ясно было, где заканчивались владения русского царя и начиналась территория, подконтрольная степным народам. Приграничье было суровым краем, кочевники совершали набеги на русские деревни и поселения, в ответ уральские казаки совершали карательные рейды по степям. Вот мы все ведь читали «Капитанскую дочку» Пушкина?! И вряд ли задумывались, что за место такое, пограничная Белогорская крепость, где служит юный Гринев. А это как раз часть одной из оборонительных линий, которые были сооружены для защиты от набегов из Центральной Азии. О них еще будет отдельно сказано чуть ниже. Так вот надо на секунду представить, что для наших предков, скажем для Пушкина, набег кочевников и захват русских, угон их в рабство в Бухару — это реальность. Это то, что происходило на южных рубежах Российской империи. Более того, даже в середине 19 века это все еще страшная повседневность, то есть только подумайте, что Тургенев или Достоевский, Толстой или Менделеев могли читать в газетах, что на Каспийском море туркменские пираты захватили в плен русских рыбаков. Но в южном пограничье шла не только война, шла и активная торговля, кочевники пасли скот, часто перегоняли его в русские владения для продажи, основным населением степей, прилегающих к России, были казахи, или, как их тогда называли, киргиз-кайсаки.

Еще при жизни Петра I, как сейчас сказали бы, спецпредставителем по центральноазиатскому направлению был назначен Иван Кириллович Кирилов. Про таких говорят — сам себя сделал, он происходил из посадских людей и начал карьеру подьячим Сыскного приказа, потом стал обер-секретарем Сената. Географ, правовед — он учился три года в Кенигсбергском университете — градоначальник, строитель медного и железного заводов в Тобольске. Кирилов был основателем отечественной экономической географии, он впервые составил экономико-географическое описание страны под названием «Цветущее состояние Всероссийского государства, в каковое начал, привел и оставил неизреченными трудами Петр Великий». Так вот именно этот человек стал инициатором обустройства азиатских рубежей Российской империи и при котором кочевые народы стали переходить в русское подданство.

«Для водворения русского владычества был избран весьма удачный план, главная мысль которого заключалась в стремлении возвести укрепления по южной окраине Башкирии; исполнением такого стремления достигались три важные цели, непоседные и беспокойные башкиры стали бы сдерживаться рядом укреплений от хищных набегов; было бы можно зорко следить за действиями кочевников киргизских степей, людей не менее беспокойных, чем башкиры, и наконец, этою линией прекращались бы сообщения башкир с казахами. Теснимый с юга зюнгорским владетелем калмык, а с севера — беспрестанными набегами башкир, Абулхаир-хан решился просить защиты и покровительства у русской императрицы. Такие просьбы он посылал в 1718 и 1726 годах, но правительство их не удовлетворило. И вот он в очередной раз в 1730 году обратился через Алдырь-бая старшину к уфимскому воеводе с заявлением о своем намерении принять русское подданство и, по требованию воеводы Бутурлина, прислал уполномоченных в Уфу; отсюда их с Алдырь-баем послали в столицу. Из столицы для переговоров с Абулхаир-ханом было отправлено целое посольство, при котором находились переводчик и два землемера — Писарев и Зиновьев, несколько уфимских дворян и старшины Алдыр-бай и Таймас»[49].

В Санкт-Петербург был послан сын Абулхаира Эрали-султан, с ним поехали самые знатные казахи, Эрали-султана приняла для переговоров императрица Анна Иоанновна и 19 февраля 1731 года подписала грамоту о принятии киргиз-кайсаков, то есть казахов, под русское покровительство. В октябре 1731 года в степь, к казахам, во главе особой миссии для вручения Абулхаир-хану царской грамоты и приведения к присяге султанов и старшин был послан Алексей Тевкелев. Причем в своих записках он упоминает о том, что он смог освободить из плена более 800 рабов, захваченных кочевниками в прежние годы.

«Ведая ж я нижайшей означенных степенных народов древные лехкомышленные обычаи и нравы и к вольности привыкших, и чтоб такая новость их не возбудила и впредь поколебать, представлял Хану солтанам и знатным старшинам о постройке поблизости их кочевья города, от чего толкуя им многие разные ординские их ползы в торгу и прочие последовать могут, а в самом деле чтоб положить на их узду, чтобы они впредь всегда непоколебимо в верности и в послушании были; на что он Хан со всею ордою склонясь, и признавая оное представление мое полезным, просил Ее Императорского величества Государыни Императрицы Анны Иоанновны письменно о постройке на устье реки Орь города. А при отправлении моем в Киргиз Каисацкую Орду на дорожной мне нижайшему проезд из Государственной Коллегии Иностранных Дел дано только пятьсот рублев, да Хану и всем Киргизцам в подарки на тысячю на пять сот рублев товару, да издержанных мною будучи в Орде заплачено ис казны с девять сот рублев, всего мною издержано в Орде казенных денег и с теми, что мне на проезд дано, пяти стами рублями, две тысячи девятъсот рублев.

Будучи же там в Киргиз Кайсацкой Орде я нижайший взятых в плен ими Киргизцами и Каракалпаками Руских и иноверцов подданных Российских не менея осьми сот человек освободил, и еще при себе из Киргиз Каисацкой Орды в Россию отослал. И по оному Ханскому прошению город Оренбург, по возвращении моем из Киргиз Каисацкой Орды, построить в 1733 году проектовал Статский Советник Иван Кирилов, которой, тогда еще будучи Тайным Советником, что ныне Граф Алексей Петрович Бесстужев-Рюмин, признавая к Российской Империи полезным, о постройке города Оренбурга его Кирилова подкреплял и руководствовал; почему уже построили оный город Оренбург и протчие крепости мы со оным Кириловым двоя»[50].