Амелия вдруг почувствовала, словно нечто, чего она так долго ждала, наконец-то сбывается, хотя сама она еще толком не понимала, в чем это проявляется. Ей придется свыкаться с новыми ощущениями и обстоятельствами. Годами один день сменял другой, похожий на предыдущий, как брат-близнец, сливаясь в одно смутное расплывчатое целое, и вдруг открывается тайна, давшая надежду, что ее одиночеству наступит конец.

Выступившие на глазах слезы были слезами облегчения.

Мария разглядывала полог над постелью, пытаясь собраться с силами, чтобы вытерпеть боль, которую вызывало малейшее движение. Ей нужно было срочно увидеть Саймона. Она знала, что Саймон мог и сам позаботиться о себе, но она также понимала, что он волновался за нее, и не могла себе позволить, чтобы его раздражение вылилось в ненужные действия.

Мария уже приготовилась выскользнуть из постели, когда дверь в коридор открылась и на пороге появился Сент-Джон. И, как всегда, при появлении пирата у нее захватило дух. Он, конечно же, был невероятно красив, но, помимо шикарной внешности, от него веяло абсолютной уверенностью в себе, надежностью, и это делало его еще более привлекательным. У Саймона тоже наличествовали эти качества, но у Кристофера они выражались иначе. Там, где Саймон взрывался со свойственной ирландцам горячностью, Кристофер мобилизовался, становился зловеще спокойным и еще более опасным.

– Только пошевелись, и я перекину тебя через колено и отшлепаю, – с притворной строгостью проскрипел Кристофер.

На губах Марии появилась улыбка. Свирепый пират превратился в нечто вроде Матушки Гусыни. Это было так трогательно. Забота о Марии уравновешивала его иногда слишком властные и резкие манеры. Леди Уинтер выбила его из привычного образа равнодушного и циничного пирата. Марии доставляло неизъяснимое удовольствие слегка поддразнивать его, осознавая, что ей удалось проникнуть за суровую внешнюю оболочку неприступного красавца.

– Я должна сказать Саймону, что со мной все в порядке.

В комнате раздалось тихое рычание, затем Сент-Джон решительно прошествовал к смежной двери. Открыв ее, он громко возвестил:

– Леди Уинтер в порядке! Ты все понял, Куинн?

Рычание и бессмысленное бормотание были ответом на заявление Кристофера. Он обернулся к Марии и спросил с высокомерным видом:

– Ну как, теперь ты чувствуешь себя лучше?

– Саймон, милый! – позвала леди Уинтер, вздрогнув от боли, когда расширившиеся от глубокого вдоха легкие вызвали жжение в раненом плече.

Глухой стук упавшего стула был ей ответом. Кристофер стоял рядом, выжидательно вскинув одну бровь.

– Неужели нужно удерживать его в таком состоянии? – нахмурившись, спросила Мария.

Вторая бровь также поднялась, поравнявшись с первой.

– У меня такое чувство, что я должна что-нибудь предпринять, чтобы спасти его, – пробормотала она, прикусив нижнюю губу.

Захлопнув дверь, Кристофер скинул камзол и сел рядом с ней на кровати. Она заметила, как тесная одежда раздражает его. И вдруг представила себе Кристофера в одной рубашке и бриджах на палубе своего корабля, и у нее по спине побежали мурашки.

Уголок рта у пирата скривился, словно он прочел ее мысли.

– У меня нет ни малейшего желания куртуазничать с твоим дорогим Саймоном. Он должен был присматривать за тобой, охранять тебя. А он провалил дело.

– Он не знал, что я сбежала.

– Ты улизнула тайком?

Она кивнула. Кристофер усмехнулся:

– Значит, он еще больший глупец, если не смог ожидать подобного поступка от тебя. Он должен знать тебя лучше, чем я, но даже я сообразил бы, что ты можешь сбежать.

– Я бы не поехала, если бы только знала, как это опасно, – возразила она и задумалась. Но тогда ей бы не удалось хоть мельком, но все же увидеть Амелию. И несмотря на обескураживающий результат, на то, что все так бесславно завершилось, у нее появился проблеск надежды. Амелия была здорова и пока еще находилась в Англии.

– Те, кто ведет образ жизни вроде нашего, всегда должны быть настороже и ждать опасности, Мария, – произнес Сент-Джон, мягко поглаживая ее руку, – никогда нельзя расслабляться и терять осторожность.

Пока Мария лихорадочно подыскивала ответ на его любезные слова, Кристофер опередил ее неожиданной новостью:

– Лорд Уэлтон был здесь.

Она снова увидела его глаза. Темно-синие, бездонные. Да, этот человек умел скрывать свои мысли. Она же, в свою очередь, была уверена, что он тут же заметил охватившую ее панику.

– Что?

– Он от кого-то слышал, что ты ранена.

У Марии все сжалось внутри.

– Но я заверил его, что всего два вечера тому назад мы ужинали вместе и ты находилась в добром здравии.

– Всего два вечера назад, – повторила она как попугай.

Кристофер склонился к ней и свободной рукой провел по щеке. Похоже, он не собирался прекращать свои случайные прикосновения, и эта его слабость очень трогала ее. Марии так долго пришлось самой заботиться о себе, что сейчас было ужасно приятно чувствовать чью-то опеку и ласку.

– Я же сказал, что помогу тебе, – напомнил он мягко. В Сент-Джоне было что-то заводное, бурлящее, что Мария чувствовала нутром. Под внешним мужским совершенством скрывалось нечто большее, нечто невысказанное, тайное. И пока она не узнает, что у него на душе, она не сможет верить ему до конца, тем более доверять столь важное дело, как поиски Амелии.

А потому Мария только кивнула в знак того, что обещает учесть его слова, и закрыла глаза.

– Я и правда ужасно устала. – По левой стороне пробежала дрожь с головы до бедра.

Она почувствовала, как близко Кристофер склонился над ней, его дыхание коснулось ее губ. Он намеревался снова поцеловать ее легким, упоительным поцелуем, от которого быстрее бежала кровь в жилах. В ожидании этого наслаждения Мария вся открылась ему. Он мягко засмеялся своим грудным смехом, который ей так нравился.

– Давай поторгуемся – поцелуй в обмен на тайну?

Она открыла один глаз.

– Ты слишком дорого просишь за свои поцелуи.

От его усмешки у Марии перехватило дыхание.

– Может, это ты слишком многого требуешь за твои секреты?

– Да пошел ты, – сказала она с широкой улыбкой. Кристофер засмеялся и наградил ее бескорыстным поцелуем.

– Амелия?

Кристофер устроился на подоконнике, опершись локтем на согнутое колено, и смотрел на сад под окном. Уже наступила ночь, но дом и двор были ярко освещены и хорошо охранялись. Живая изгородь была аккуратно пострижена, не было ни единого вольно растущего куста, где можно укрыться. Как и в его жизни, здесь было все необходимое для жизни, ноне находилось места для развлечений и излишеств.