– Ей было нанесено множество ранений, некоторые правомерно охарактеризовать как значительные. Резаная рана от правой скулы до правого угла рта. Колотая рана: лезвие наткнулось на грудину и полоснуло по правой груди. Колотая рана пониже правой лопатки. Колотая рана в живот, справа от пупка. Кроме того, небольшие порезы на лице, шее, груди и руках – все они будут подробно описаны и отмечены на схеме в моем отчете. Орудием послужил однолезвийный клинок или клинки – весьма вероятно, те же, которыми были нанесены ранения Патрику Спейну.

Когда кто-то уродует лицо женщине, особенно молодой и хорошенькой, это почти всегда личное. Краем глаза я снова увидел улыбку и букет розовых роз – и отвернулся.

– Кроме того, травма левой затылочной части головы предположительно тупым тяжелым предметом, ударная поверхность которого примерно соответствует по форме и размерам мячу для гольфа. На обоих запястьях и предплечьях свежие синяки, форма и расположение которых указывают на то, что потерпевшую удерживали за руки. Следов сексуального насилия нет, и в последние сутки она не имела половых контактов.

Кто-то оторвался на Дженни Спейн по полной.

– Насколько сильным должен был быть нападавший или нападавшие? – спросил я.

– Судя по краям ран, оружие было чрезвычайно острым, а это означает, что для нанесения колотых и резаных ран не требовалось особой силы. Что касается тупой травмы головы, то тут все зависит от оружия – например, если она действительно была бы нанесена мячом для гольфа, который нападавший держал в руке, ему потребовалось бы вложить в удар значительную силу. Если же мяч был бы помещен, скажем, в длинный носок, то силу заменило бы ускорение, и такой удар мог бы нанести даже ребенок. Впрочем, синяки на запястьях свидетельствуют о том, что действовал не ребенок, – в ходе борьбы пальцы нападавшего соскальзывали, поэтому точно определить размеры его ладоней невозможно, но я могу вас уверить, что на миссис Спейн напал взрослый человек.

– Могла ли потерпевшая сама нанести себе эти повреждения?

Перепроверяй все, даже то, что кажется очевидным, иначе за тебя это сделает адвокат защиты.

– Только в высшей степени талантливый потециальный самоубийца, – Купер снова заговорил голосом заклинателя недоумков, – мог бы пырнуть себя под лопатку, ударить себя по затылку, а затем, за долю секунды до потери сознания, спрятать оба орудия так тщательно, чтобы их не нашли по крайней мере в течение нескольких часов. За отсутствием доказательств того, что миссис Спейн – высококлассная гимнастка и фокусница, нанесение повреждений самой себе, вероятно, можно исключить.

– Вероятно? Или точно?

– Если вы мне не верите, детектив Кеннеди, – любезно сказал Купер, – не стесняйтесь, попробуйте осуществить это чудо ловкости сами. – И отключился.

Пока я говорил, Ричи напряженно размышлял, размеренно почесывая за ухом.

– Итак, Дженни исключается, – сказал он.

Я убрал телефон в карман пиджака.

– Но не Фиона: если она по какой-то причине напала на Дженни, то вполне могла изуродовать ей лицо. Возможно, ей осточертело всю жизнь считаться сестрой-дурнушкой. Пока-пока, старшая сестра, похоронят тебя в закрытом гробу, и больше ты не первая красавица в семье.

Ричи задумчиво взглянул на свадебное фото.

– На самом деле Дженни не красивее Фионы. Просто более ухоженная.

– А это одно и то же. Если они вместе ходили по клубам, я могу точно сказать, кому из них доставалось все мужское внимание, а кто был утешительным призом.

– Но это же свадьба. Не каждый же день Дженни так расфуфыривается.

– Ставлю что угодно, что каждый. Тут, в ящике, косметики больше, чем Фиона за всю жизнь использовала. Каждая шмотка в гардеробе Дженни Спейн стоит дороже, чем весь прикид ее младшей сестры, и Фионе это прекрасно известно – помнишь ее замечание про дорогую одежду Дженни? Все просто: Дженни – красотка, Фиона – нет. И, раз уж речь зашла о мужском внимании, вспомни, как горячо Фиона заступалась за Патрика. По ее словам, они трое давно знакомы, и я бы хотел поподробнее узнать, что там за предыстория. Я видел и не такие любовные треугольники.

Ричи кивнул, продолжая разглядывать фото.

– Фиона маленькая. По-вашему, она могла прикончить такого здоровяка, как Патрик?

– С помощью острого ножа и элемента неожиданности? Да, думаю, что могла. Я не говорю, что она главная подозреваемая, но и вычеркивать ее из списка еще рано.

Когда мы вернулись к обыску, Фиона поднялась еще на пару строчек в списке: в глубине гардероба Патрика, за полкой для обуви, обнаружился клад – крепкая серая коробка для хранения документов. С глаз долой – она не сочеталась с интерьером, – но из сердца не вон: Спейны хранили в идеальном порядке все документы за последние три года. Я готов был расцеловать коробку. Если бы пришлось выбирать один-единственный способ изучить жизнь жертвы, я бы без колебаний выбрал финансовую информацию. В электронной переписке, дружеских разговорах и даже в дневниках люди постоянно втирают очки, но выписки по их кредиткам не врут никогда.

Позже, когда все это добро приедет в отдел, мы успеем с ним тщательно ознакомиться, однако общее представление я хотел получить уже сейчас. Мы сели на кровать – Ричи на секунду замялся, словно боясь ее испачкать или испачкаться сам, – и разложили вокруг себя бумажки.

Сверху лежало самое важное: четыре свидетельства о рождении, четыре паспорта, свидетельство о браке. У Спейнов была страховка – действующая, – по которой в случае смерти одного из супругов погашалась ипотека. Еще один полис – двести штук на Патрика и сто на Дженни, – но срок его действия истек летом. По завещанию они оставляли все друг другу; если бы умерли оба, всё, включая опеку над детьми, досталось бы Фионе. На свете полно людей, которые весьма обрадовались бы нескольким сотням тысяч и новому дому, особенно если бы к этой благодати не прилагалась пара детей.

А затем мы перешли к финансовым документам, и Фиона Рафферти упала в списке подозреваемых так низко, что почти скрылась из виду. У Спейнов все было просто – один совместный счет для всех доходов и расходов, что для нас было очень кстати. Как мы и предполагали, они сидели на мели. Бывшие работодатели Патрика отстегнули ему немаленькую компенсацию при сокращении, но с тех пор единственными поступлениями были пособие по безработице и выплаты на детей. А траты не прекращались. В феврале, марте, апреле деньги утекали со счета с той же скоростью, что и раньше. В мае Спейны начали урезать расходы. К августу вся семья уже тратила меньше, чем я один.

Слишком поздно. Ипотека была уже на три месяца просрочена, и Спейны получили