— Я знаю, каким должен быть военный парад, я сто раз… — Он замолчал, решив, что мне об этом знать необязательно.

— Сто раз? — переспросила я. — И до сих пор не научился выглядеть подобающим образом?

— Девы помешаны на красоте, понимаю, но для таких, как я, главное в любых церемониях — оружие. А его я подготовил идеально.

— Правда? И свой «третий меч» тоже как следует отполировал?

Вместо того чтобы отвести глаза и раскаяться, мужчина осмотрел меня медленно, как будто не замечая этой смехотворной брони.

— Нет. Мой «третий меч» у меня отобрали. Пока его украшали цветами и шёлком, я вспоминал, с какой любовью заботился о нём сам. Как купал его, а потом растирал маслами, как готовил для него ложе, укладывал и любовался тайком ото всех. Об этот «меч» невозможно было порезаться, в мире вообще не существовало ничего нежнее, но всё равно это было самое опасное моё оружие.

Старец не владел техникой голоса, но откуда тогда взялась эта слабость? Невозможно, чтобы он превзошёл меня в том, в чём Девам не было равных. Это мы ставим на колени простыми словами!

— А что касается моего члена, — продолжил он тихо, — я рад, что ты уделяешь ему столько внимания. Я не смел рассчитывать даже на это.

Я почувствовала, как сердцебиение ускоряется. Будто мужчина снова прикоснулся к моей груди. Едва ощутимо коснулся пальцами.

— Ты разговариваешь с Девой, — напомнила я с необъяснимым раздражением. — Заполучить наше внимание может только то, в чьей красоте и ценности никто не усомнится. Чтобы ты до конца понял, как трудно угодить нам, я скажу тебе, что именно люди предпочитали приносить в наши святилища. Зеркала. Самый подходящий дар для Девы, чей взгляд пресыщен красотой. И ты заявляешь, что после этого я могу заинтересоваться мужчиной? Самой неприглядной его частью?!

Судя по его ухмылке, он вспоминал, с каким любопытством я смотрела на него, как только выбралась из ящика. Уже тогда я заинтересовалась самой неприглядной его частью, которой в тот раз поклонялась женщина. То, что не укладывалось в моей голове, было самым естественным делом для неё. Не просто привычным — насущным.

— Посмотри на меня, — посоветовала я, — а потом на свой член.

— Я обычно так и делаю.

Я предлагала сравнить нас, а не совмещать! Боги, даже в мыслях это казалось преступным.

— Значит, ты отлично знаешь, что в тебе нет ничего, что могло бы привлечь мой весьма придирчивый взгляд. Самый придирчивый из Дев.

— Тебе подарили так много зеркал?

— Я предпочитала любоваться не своим отражением, а Чили. Поэтому мой взгляд стал таким придирчивым.

Теперь пришла моя очередь улыбаться, а его — мрачно смотреть на мои губы.

— Выходит, любая подготовка была бы бессмысленной, — рассудил мужчина, отлично оправдав своё безразличие.

Ему было плевать на этот парад. Он принял мои условия лишь затем, чтобы вернуть оружие, любые же почести его лишь досаждали. Не знаю почему. Он не привык быть на виду? Едва ли дело в том, что Старец в своё время устал от восхищения. Хотя, если вспомнить, как по-хозяйски он вёл себя во дворце…

То, что я ничего о нём не знала, усугубляло мою собственную амнезию. Я зависела от этого человека слишком долго и продолжала зависеть до сих пор. Он был единственным, кто мог помочь мне стать прежней, но вместе с тем Старец продолжал доказывать, что доверять ему не следует. Это сводило с ума.

Владей я техниками Дитя, я бы заглянула в его сердце. Все его слова и поступки тут же обрели бы смысл. Мы бы достигли понимания. Но читать чужие души я не умела, а значит оставался лишь один способ. Придётся осквернить себя ещё сильнее. В заключение этого торжества, я полагаю. Решимости, которой я набралась, прежде чем сесть в седло, должно было хватить на всю ночь.

Дева и война не совместимы так же, как шёлк и сталь, тем не менее, здешние мастерицы каким-то немыслимым образом сумели гармонизировать их в её наряде. В украшенном чеканкой нагруднике отражался закат, а лёгкая ткань струилась по женским плечам и бёдрам. Заплетённые каким-то хитрым образом волосы были украшены цветами.

Она была словно ощетинившаяся шипами роза. Всё равно прекрасна в большей степени, чем опасна, так что к ней сегодня будут тянуть руки, даже осознавая последствия.

Эта мысль выводила из себя. Недостаточный вес мечей нервировал ещё сильнее. Илаю не хватало тяжести своего главного оружия на спине, он к нему слишком привык. Речь не о беззащитности, а об ампутации. Очевидно, эту нехватку сама Дева не испытывала. Она вспоминала о нём лишь в тот момент, когда Илай показывался ей на глаза, тогда как он — каждый раз, когда упускал её из виду. Он не доверял заботу о ней никому, даже императору — лучшему лекарю, самому безобидному из отшельников, милому ребёнку — плевать.

Может, именно поэтому он всё-таки участвует в этом балагане?

Защищать кого-то от поклонников Илаю ещё не приходилось. С его опытом это казалось просто невозможным: сдерживать ликующую толпу, а не готовую растерзать стаю. Кажется, для телохранителя разницы нет, но она была — вообще. И Илай обречён был думать об этой разнице, пока их неторопливая, чинная процессия двигалась по главной улице.

Маршрут включал только самые благовидные места, никаких кварталов бедноты и удовольствий, но людей набежало со всего города и его окрестностей.

Зеваки теснили стражу, лезли на крыши, ведь сегодня любой отброс мог почувствовать себя избранным. Вместо того, чтобы спасаться от надвигающейся армии Калек, они пришли поглазеть на трёх других отшельников… Хотя нет, горожане собрались здесь не ради него и даже не ради императора. Все здесь смотрели на Деву. На то, чему завещал прятаться сам Мудрец. На то, что Илай никому и никогда не собирался показывать: это был единственный способ защитить эту женщину. Но она его защиту отвергала, а сегодня вообще была настроена всех кругом провоцировать.

Илай ехал позади, глядя ей в спину. Движения её тела гипнотизировали. Ничего более соблазнительного он в жизни не видел… сказал бы он, если бы не видел её, лежащей на кровати и смотрящей на него в ожидании.

Хотел бы он знать, где Дева научилась так хорошо держаться в седле. Скорее всего, она ответила бы, что, конечно, не в его ящике. Ездить на нём ей не понравилось. Чёрт, он хотел исправиться и предложить ей объездить его по-другому. Хотел её бёдра у своего паха, и такие же плавные покачивания… плевать на темп, они бы всё равно слишком быстро добрались