– Нет-нет, ты сиди и не двигайся.

Я беру стул и ставлю его рядом со столом – боком, так, чтобы ей не вздумалось вытянуть ноги под этот самый стол. Вряд ли она заметит коробку, но мне не хочется рисковать.

– Меня сегодня ужасно балуют, – говорит она с улыбкой, садясь.

Мне почему-то не сразу удается отыскать бокалы для шампанского. Нахожу парочку на задворках буфета, выношу их на террасу. Я знаю, Джош решил, будто я хотел его выставить, чтобы без свидетелей объясниться с Лив насчет подарка. Похоже, и Лив так думает: не успел я налить шампанское, а она уже спрашивает, как я съездил в город. В мое сознание вновь врывается кошмар авиакатастрофы, и я бросаю взгляд на ее сумку – сбоку в ней лежит телефон, он зажат между подкладкой и прозрачным пластиковым пакетом с мокрым купальником. Меня охватывает паника. Я как-то не подумал, что она могла уже прочесть про эту трагедию. Вдруг она решит посмотреть, какие ей пришли эсэмэски, и заговорит об аварии?

– Да все отлично, – отвечаю я на ее вопрос о том, как я съездил в город. – Ну так что, – я дотягиваюсь до одного из бокалов и передаю ей, – у тебя все нормально с Максом?

– Ну конечно. А почему ты спрашиваешь?

Я с любопытством гляжу на нее, но она избегает моего взгляда, поднимая бокал так, чтобы хрусталь заиграл в солнечных лучах.

– Эти нам подарили на свадьбу, – вспоминает она.

– Теперь понятно, почему они так и лежали в коробке.

– Помнишь, кто их подарил?

– Ну, явно не твои родители.

– Нет, их друзья, Мэри с Дэвидом. Интересно, они вообще когда-нибудь говорили маме с папой, что сделали нам свадебный подарок и потом навещали меня в роддоме, когда родился Джош? Мы получали подарки на свадьбу и на рождение детей чуть ли не ото всех друзей моих родителей.

Я лишь поднимаю бокал: если ей нравится делать вид, что у нее с Максом нет проблем, – пускай. Я тут мало что могу сделать.

– С днем рождения, золотце, – произношу я.

Она блаженно улыбается:

– Спасибо. Просто не верится, что мне сегодня сороковник. С ума сойти! Я себя чувствую на двадцать. – Она сама смеется над своими словами. Оба мы понимаем, что проделали с тех пор немалый путь.

– Расскажи мне про спа. – Я киваю на ее сумку. – Смотрю, ты там даже поплавала.

– Да, Джесс мне подарила замечательный купальник, там у них есть бассейн. Тебе ведь тоже пришлось попотеть, чтобы все устроить?

– Им пришлось посвятить меня в тайну на случай, если ты вдруг передумаешь и захочешь сама записаться в спа. Тогда я должен был сказать, что это, по-моему, слишком дорого и нечего тебе бросаться деньгами.

– Да ты в жизни бы этого не сделал – я бы сразу догадалась, если бы ты мне вдруг такое выдал.

Я отпиваю шампанского.

– Ты сесть не собираешься? – спрашивает она.

– Собираюсь. Только сначала пойду сполосну твой купальник.

– Я могу сама, – возражает она. – И потом, я его уже сполоснула в спа.

– Тогда повешу, пусть высохнет. – И не успевает она сказать, что время терпит, как я сую руку в ее сумку и зажимаю телефон в складках пластикового пакета с купальником. – Одну минуту.

Дойдя до бытовки, я отключаю у телефона звонок, прячу его на дне корзины с грязным бельем и вешаю купальник на сушилку.

– Готово, – говорю я, выходя обратно на террасу и садясь напротив Лив. – Значит, хорошо провела время? Там, в спа?

– Обработка лица мне очень понравилась, а вот массаж меньше. Но я так расслабилась, знаешь. И у нас был чудный ланч с шампанским.

Я поднимаю брови.

– Ага, значит, это у тебя уже не первый бокал? – Я, как обычно, пытаюсь шутить над тем, что она пьянеет от капли спиртного.

– Нет, не первый. И потом, нам с Джесс пришлось выпить почти весь бокал Кирин, потому что она… – Лив слегка запинается, – была за рулем.

– Один-то бокал она могла выпить спокойно?

– Только пригубила, она никогда не пьет за рулем. Ничего не поделаешь, кроме нее некому было вести машину.

Я киваю:

– А как там Джесс?

– Да не очень. Выглядела неважно. И с равновесием у нее плоховато.

– Бедная. Хорошо, что Роб теперь работает дома.

Когда у Джесс обнаружили рассеянный склероз, мы все пережили потрясение. Никто не знал, чего теперь ждать. Вскоре Джесс частично утратила прежнюю подвижность, а вместе с ней и уверенность в себе. Окружающие отреагировали по-разному. Роб поначалу очень ее поддерживал, но потом перешел на другую должность в своей компании и стал много разъезжать по делам, оставляя Джесс одну в весьма уязвимом положении. Мы все сидели в пабе, когда Нельсон завел с ним откровенный разговор.

– Если бы ты объяснил, как обстоят дела с Джесс, шеф бы наверняка поставил тебя на прежнюю работу, разве нет? – спросил он.

– Я вам уже говорил, что эта новая работа – повышение, нам с Джесс это очень кстати, у нее сейчас такое неопределенное будущее, – раздраженно заявил Роб: он не привык, чтобы любящий старший брат, всегда его защищавший, вдруг в чем-то его упрекал. – Пока она продолжает работать, но кто знает, сколько это продлится?

– Но если ты не сможешь ей помогать, разве это не скажется на ее здоровье?

– Нам придется рискнуть, – сказал Роб. – Мы с Джесс все обсудили, и она совсем не против, если меня пару дней в неделю не будет дома. А если ей правда станет заметно хуже, я, может, и попрошусь обратно в офис. Ради бога, Нельсон, оставь меня в покое, ладно?

У меня неплохие отношения с Робом, но и не слишком близкие – я не забыл, как он в первые годы нашего с Ливией брака попытался вбить между нами клин с этим мотоциклом. Когда мы были помоложе, меня вечно бесило, что он увязывается за Нельсоном при всякой нашей встрече. Нельсон почему-то всегда чувствовал за него ответственность. Роб бывает забавным, но чаще он меня раздражает. И дело не только в том, как он на всю катушку использует свою внешность кинозвезды, при малейшем проблеске солнца нацепляет свои гигантские темные очки и все время норовит, что называется, включить обаяние: главное то, как он постоянно стремится быть в центре всеобщего внимания. Думаю, я один понял, почему он без малейшей жалобы согласился на новую работу: да он только рад был вырваться из семьи, отдохнуть от вечного беспокойства из-за болезни Джесс. Я даже могу его понять, хотя сам бы никогда не поступил так с Ливией, окажись она когда-нибудь на месте Джесс.

Роб в конце концов уступил давлению родных – и семьи Джесс, и своей собственной – и в январе вернулся на офисную работу. С тех пор он лишь однажды уезжал от Джесс, в конце апреля, когда они вместе с Клео, у которой как раз в это время день рождения, отправились в Гонконг навестить Марни – Джесс не хотела отпускать Клео одну.