Вот бы расцарапать физиономию Ульяны посильней, как расцарапал рожу ее поганого ученичка, кота-мальчика! Но ведьма держала его на вытянутой руке, так что у Васьки лапы оказались коротки – невозможно было до нее дотянуться.

Оставалось только кричать, что он и сделал:

– Кузьмич ни в чем не виноват! Это я его заставил мне помогать! Он не хотел, а я…

Банник попытался что-то возразить, однако Ульяна надавила ему на грудь с такой силой, что у него вырвалось только слабое сипение.

– Отпустите его! Отпустите! – надсаживался Васька.

И вдруг ему почудилось, что в свирепых ведьминых чертах мелькнуло сомнение.

– В самом деле отпустить, что ли? – пробормотала Ульяна нерешительно. – Вообще-то я тебе даже благодарна, Кузьмич… Этот секрет – что шапку-невидимку делают из баранца – только знахарям известен, а нам, ведьмам, никто и никогда его не открывал. Спасибо, что помог его узнать, пусть и невзначай. За это тебе многое прощается! Да и в самом деле – ты другу хотел помочь, что ж в этом дурного? Нет, не стану я тебя карать, стану миловать, ведь ты такая же жертва проклятой ведьмы Марфы Ибрагимовны, как и я…

– А за что вы на нее так злитесь? – с любопытством спросил Васька.

Ему и в самом деле было интересно узнать, чем Марфа Ибрагимовна так сильно разобидела Ульяну. Неужели в самом деле ведьмой ее сделала против воли?!

А еще он помнил по фильмам: всяких террористов и преступников надо забалтывать, надо тянуть время, надо их разжалобить… Ульяна вполне тянула на террористку, да еще какую! Вот Васька и пытался ее разговорить, несмотря на то, что висеть схваченным за шкирку было ужасно неудобно.

– За что обижена? – печально усмехнулась Ульяна. – Да за то, что она мне всю жизнь исковеркала, изломала! Была я самой обыкновенной девушкой, был у меня жених, однако ведьмин сын мне проходу не давал. И вот Марфа Ибрагимовна так подстроила, что я вышла-таки за него замуж… Год прошел после свадьбы, и затеяла Марфа Ибрагимовна помирать. А чтобы ведьма померла, ей надо свою волшебную силу кому-нибудь передать. Уж как она меня уговаривала, чтобы я приняла хоть что-то из ее рук! Но я знала: приму – сама ведьмой стану. И нипочем не соглашалась! Наконец померла Марфа Ибрагимовна после долгих мучений. Похоронили ее по обряду…

Васька вспомнил, как Марфа Ибрагимовна упомянула про осиновый кол, и его пробрала такая дрожь, что дрогнула даже рука Ульяны.

Ведьма подозрительно на него покосилась, но продолжала:

– Похоронили, значит, ведьму, сравнялась тому година – и вдруг завелись у нас в доме клопы. Да так одолевали, что спать ни на одной перине невозможно было. Ничто не помогало: ни ромашка, ни полынь, ни пижма, ни даже заговоры! Да и ни одного знахаря путевого у нас не осталось, когда Кузьмича Марфа Ибрагимовна изурочила, – вздохнула Ульяна печально. – И вот однажды начала я в кладовой убираться, гляжу – перина лежит. Откуда, думаю, такая хорошая да мягкая, пухом да пером набитая? Смотрю, в ней клопов нет. Может, думаю, на ней хоть одну ночь спокойно просплю? Взяла ее, взбила, на кровать свою положила – да и уснула сладким сном. Но вдруг слышу среди ночи – смеется кто-то. А мужа дома нет, он на охоту ушел. Кому смеяться? Подняла голову, а передо мной стоит Марфа Ибрагимовна, как живая, и говорит: «Что ж ты, Ульянушка, такая забывчивая? Забыла, что это была моя перина? А разве не знаешь, что, коли на ведьмину перину ляжешь, и сама ведьмой станешь?» И с той минуты я в самом деле стала ведьмой. Во зле живу, зло творю, ничего с собой не могу поделать… а виновата в этом одна только Марфа Ибрагимовна!

Выходит, Ульяна не виновата в том, что она ведьма? Выходит, во всех ее злодействах виновата Марфа Ибрагимовна? Жаль… она была такая красивая, ну такая красивая в молодости! И все-таки хоть немного, но помогла Ваське!

Но может быть, и она стала ведьмой из-за чьих-то происков? И, значит, не так уж виновата?

– А как сделалась ведьмой Марфа Ибрагимовна? – спросил он.

– Ну, это ведьма природная! – зло сказала Ульяна. – Вон Кузьмич не даст соврать!

– Что значит – природная? – не понял Васька.

– А вот что. Если у колдуна родится дочка, и она тоже дочку родит, а та – еще одну, а та девка тоже девку родит, вот она на возрасте сделается природной ведьмой, – пояснила Ульяна. – И она из всех ведьм будет самая злющая!

Васька задумчиво кивнул.

«Ну это все равно как родиться с веснушками или, к примеру, кривоногим. Против наследственности не попрешь! Марфа Ибрагимовна тоже не виновата, что ведьмой родилась!»

– Премного пакостей ведьма Марфушка в своей жизни натворила! – донесся до него сдавленный голос банника.

Ульяна, спохватившись, убрала ногу с лаптя, и Кузьмич наконец свободно вздохнул.

– Бедняга Кузьмич, ты от Марфы Ибрагимовны так же сильно пострадал, как я, – печально сказала Ульяна. – Как бы мне хотелось исправить то зло, которое она людям причиняла!

– Ну так исправьте! – вскричал Васька. – Например, превратите банника в человека! Вы можете?!

– У меня одной не получится, слабовата я против ее заклятий, – покачала головой ведьма Ульяна, – но все вместе мы сладим. Тут главное, чтобы заговорные слова от самого сердца шли! Ты же всем сердцем хочешь, чтобы Кузьмич человеком стал?

– Конечно! – горячо ответил Васька.

– Да разве возможно это? Больше чем полтораста лет с тех пор прошло, – усомнился банник.

– Ничего! – горячо воскликнул Васька. – Мы попробуем! А вдруг получится?

– Ну давайте, пробуйте! – нерешительно согласился Кузьмич.

– Надобно в твою баню вернуться, – деловито сказала Ульяна.

А потом она подхватила Кузьмича и лапоть свободной рукой – и сделала шаг. Только один небольшой шажок – а они уже оказались возле баньки!

– Теперь дозволь мне, Кузьмич, туда войти, – сказала Ульяна.

Бывший знахарь ударился оземь и покатился кубарем вокруг своего жилища, потом вскочил на порожек, трижды топнул одной ногой, другой, пробормотал что-то неразборчиво – и развел руками:

– Теперь заклятие снято! Входи!

– Спасибо, Кузьмич, – вежливо ответила Ульяна и, пригнувшись, вошла в баньку.

Огляделась, взяла ковшик и сказала:

– Я буду трижды переснимать с каменки воду, а ты, Васька, громко повторяй слова, которые нашепчу. Только слушай внимательно, ничего не пропусти! Кузьмич, вот сюда ложись!

Тот взобрался на лавку и вытянулся во весь своей небольшой росточек. Глаза его встретились с Васькиными, и Кузьмич шепнул:

– Спасибо, брат ты мой!

Ульяна улыбнулась, взглянув на них, потом зачерпнула в ковш воды из кадки и выплеснула на холодную каменку. При этом умудрилась так проворно подставить ковш к каменке, что вода снова в него стекла.

Это она проделала трижды, едва слышно бормоча слова, которые Васька повторял во весь голос – как мог громко: