какой есть. Я, во всяком случае, передал всё, что мне велено, слово в слово. А решать, как относится к этой информации — вам. Был искренне рад с вами познакомиться!

— Я тоже. Что ж, ещё раз спасибо за подарки и за информация. До свидания! — с этими словами, положив бутылку и коробку в свой портфель, урам Андраши пожал ему руку и, всё ещё продолжая пребывать в некоторой растерянности, покинул холл пансиона.

Растерянность венгра была понятной и Одиссею. Что за хрень задумали в Москве? И почему, интересно, они уверены, что это пресловутое наводнение начнется именно через месяц? Да к тому же в Баконьских горах?

* * *

— Знакомься, Дмитрий Евгеньевич. — Генерал указал на скромно одетого, седого пожилого мужчину, опирающегося на тонкую чёрную тросточку: — Генерал-майор Кривошеев. А это, — Калюжный указал на своего коллегу: — Полковник Левченко, мой заместитель.

— Здравия желаю, товарищ генерал!

Старик махнул рукой.

— Какой уж там генерал… В отставке уже двадцать лет. Таких генералов, как я, черти на том свете с фонарями уже давно ищут. — И иронично улыбнулся — при этом глаза его молодо (и даже озорно) блеснули.

Калюжный указал на кресла вокруг журнального столика, сервированного на три персоны; впрочем, накрыт он был по-холостяцки: бутерброды, чай, холодные закуски — и предложил:

— Прошу садится. Закусим, чем Бог послал, и заодно покалякаем о делах наших скорбных. — И усмехнулся.

Левченко и пожилой генерал сели, Калюжный на правах хозяина разлил по чашкам чай из большого белого фарфорового чайника, заметив с досадой:

— Ну вот, просил же Валеру купить простой чай — а он всё с бергамотом покупает…

Генерал Кривошеев с видимым удовольствием отхлебнул чайку, взял с подноса бутерброд с сёмгой, в три приёма покончил с ним, после чего, отряхнув крошки с брюк, проговорил:

— Ладно, за разносолы позже возьмемся — давайте о делах поговорим.

Калюжный кивнул.

— Добро. Виктор Ерофеевич, вы вчера говорили о специальных мероприятиях по инженерному оборудованию Дунантула[30]. Расскажите обо всём этом поподробнее, для меня и, — хозяин кабинета кивнул на своего заместителя, — для полковника.

Кривошеев усмехнулся.

— Были такие мероприятия, не скрою. Правда, во времена Союза я по этому делу подписку давал — но срок по ней уже вышел, да и… — Старик минуту помялся, а затем, вздохнув, добавил: — Не думаю я, что то, что мы тогда забабахали — ещё действует. Тридцать пять лет прошло, из них двадцать эту систему никто не обслуживал. Проржавело там всё вдребезги, вряд ли сработает.

— А это мы побачим, сработает или нет. Вы суть расскажите.

Отставной генерал пожал плечами.

— Ну, суть — так суть. Вы себе карту Венгрии представляете? — И Калюжный, и Левченко одновременно кивнули. — Отлично. Дунай от Эстергома и Вышеграда и почти до югославской границы течет в меридиональном направлении — такой большой противотанковый ров через всю центральную Венгрию. Перед ним, с северо-востока на юго-запад, протянулось озеро Балатон. От Балатона до Дуная — река Шио, канал Шарвиз и сеть более мелких каналов, плюс — озеро Веленце. В общем, местность сложная, там в марте сорок пятого завяз Зепп Дитрих — потеряв за неделю с небольшим все свои танки[31]. Западнее Балатона — хребты Баконьских гор. То есть левый фланг нашего Южного фронта — начнись война — был бы защищён естественными препятствиями от Дуная до меридиана Братиславы. Но вот дальше на запад существует большой участок территории, никак и ничем не прикрытый — территории, ровной, как стол, идеально пригодной для маневра крупных механизированных соединений. Я говорю о дефиле между рекой Раба и Баконьскими горами. И в случае начала нашего движения… вдоль правого берега Дуная вверх по течению, на Линц и далее на Шварцвальд — противник имел бы возможность, перебросив из Италии через перевалы Восточных Альп танковые части, нанести удар по нашему открытому левому флангу на Залаэгерсег и далее на Дьёр, до Дуная. Или обвалить наши коммуникации — если бы войска Южфронта ушли бы далеко на запад.

Калюжный вздохнул.

— Нынче даже и не верится, что театром будущей войны мы всерьез считали Западную Европу… Звучит, как волшебная сказка!

Старик кивнул.

— Есть такое дело. Сейчас и мне это кажется небывальщиной… Но вернемся к нашим баранам. Высшее командование решило на всякий пожарный дооборудовать возможный ТВД — вы ж знаете, какие там угрюмые деды сидели, в штабе у Куликова[32]… Всё к прошлой войне готовились. Доготовились — так, что пришлось войска из Европы в чистое поле выводить в Россию. Ну да ладно, это дело прошлое — тем более, в семьдесят девятом о таком печальном будущем никто и не помышлял — а уж тем более у нас, в Секешфехерваре. Были уверены, что мы в Венгрии — навсегда… В общем, инженерному управлению ЮГВ было поручено разработать планы инженерно-сапёрных мероприятий, которые должны были бы — в случае начала войны — решить эту проблему. И мы её РЕШИЛИ…

— Виктор Ерофеевич, не томите! — Калюжный погрозил отставнику пальцем.

— И не думаю. В Венгрии — аккурат западнее Балатона, в предгорьях Баконьских гор — ещё с начала тридцатых годов идут разработки бокситов. Обогащенную руду мадьяры отправляли на заводы — в Германию, главным образом — а оставшуюся породу поначалу сгружали обратно в карьеры. Но с начала шестидесятых годов этот способ избавления от породы был признан слишком дорогим и вредным для окружающей среды. Для породы было построено специальное хранилище — недалеко от местечка Айка. Туда весь этот мусор и сгружался много лет — благо, объём хранилища это позволял. — Старик взял в руки чашку с чаем, отхлебнул из неё, взял с блюда канапе с икрой, съел его в один присест, а затем, поставив чашку на стол — продолжил: — И вот это хранилище и было решено использовать в качестве инженерного заграждения в случае войны. Благо, порода там хранилась в виде пульпы, и было её там немеряно — на момент моего выхода в отставку три миллиона тонн.

— Сколько!?!? — Левченко едва не подпрыгнул на месте от изумления.

— Столько. Сейчас, я думаю, уже больше пяти миллионов.

— И? — Калюжный от волнения зашарил по карманам, забыв, что там уже лет пять нет пачки со спасительными сигаретами.

— А ты не торопи меня… Спешка — она в трех случаях нужна, и наш — не входит в список. — Старик улыбнулся: — С мадьярами решено было это дело не обговаривать — чтобы их зря не тревожить. Да и… — Отставник вздохнул: — с возможностью измены надо было считаться.

— И как вы это дело