И, конечно же, наибольший риск был связан с преступностью. Это был настолько неделовой бизнес, что его вообще нельзя было назвать бизнесом, и тем не менее Нижний Ист-Сайд породил одних из самых успешных и влиятельных гангстеров в мире. Один из них прибыл на остров Эллис в апреле 1911 года десятилетним мальчиком по имени Мейер Суховлянский.

Суховлянские прибыли из города Гродно в российской Польше, где, по крайней мере, до александровских погромов семья была достаточно благополучной, занимаясь торговлей мехами, пряностями и рисом. Хотя зимой стены их дома покрывались льдом, а весной по улицам города текла грязь, дом был построен из дерева и имел деревянный пол — признак статуса. Затем начались погромы. Отец Мейера Суховлянского сначала эмигрировал в Нью-Йорк. Через несколько лет он смог вызвать жену и сына.

Из Гродно юный Мейер Суховлянский привез с собой два ярких и жестоких воспоминания. Одно из них — о местном раввине, который однажды ночью шел домой через поле и наткнулся на тело изнасилованной и забитой до смерти камнем христианской девушки. К сожалению, раввин поступил неразумно — побежал к властям, чтобы рассказать о своей находке. К его еще большему несчастью, в числе тех, кого он известил, оказались два русских православных священника. Священники, прибыв на место, сразу же решили, что это дело рук самого раввина, и что он хотел использовать кровь девушки для приготовления пасхальной мацы.[8] Раввина арестовали, посадили в тюрьму и пытали два года. Некоторое время его держали в подземелье под церковью. Наконец, в ходе публичной церемонии его тело еще при жизни было разрублено на четвертинки, и эти четвертинки были вывешены на стенах Гродно. Только через несколько недель еврейская община получила разрешение его похоронить.

Второе воспоминание связано с визитом в Гродно молодого еврейского революционера, который проводил собрание в доме деда Мейера. Юный Мейер запомнил слова революционного солдата: «Евреи! Почему вы сидите, как глупые бараны, и позволяете им приходить и убивать вас, красть ваши деньги, убивать ваших сыновей и насиловать ваших дочерей. Как вам не стыдно? Вы должны встать и бороться. Вы такие же мужчины, как и все остальные. Я был солдатом турецкой армии. Меня учили воевать. Еврей может сражаться. Я научу вас. У нас нет оружия, но это неважно. Мы можем использовать палки и камни. Даже если ты умрешь, по крайней мере, сделай это с честью. Сражайтесь! Хватит быть трусами. Не ложитесь, как тупые овцы. Не бойтесь. Бейте их, и они побегут. Если уж умирать, то умирать сражаясь. Защищайте своих любимых. Твои женщины должны на вас положиться».

Сражаться. Это стало главным в жизни Мейера Суховлянского.

Однако физически Суховлянский был далеко не так привлекателен. Тощий ребенок лет двенадцати выглядел на три-четыре года моложе своих лет. Но у него были большие, яркие, напряженные глаза, которые опасно вспыхивали, когда он злился, и вскоре он завоевал в округе репутацию мальчика, который, даже когда его превосходили числом, никогда не убегал от драки. Когда на него нападали старшие хулиганы, маленький Мейер отбивался зубами и ногтями, а также коленями, локтями, ступнями и кулаками. Даже когда он проигрывал драку, его результаты были впечатляющими, и надо было признать, что этот малыш не был трусом. За это он заслужил немалое восхищение и уважение.

Он был смышленым мальчиком, особенно в математике, и, оставаясь послушным еврейским сыном, очень быстро освоился на улицах Ист-Сайда. Одной из его еженедельных обязанностей было отнести свежеприготовленный матерью холент — пирог с мясом и овощами, традиционно подаваемый в еврейский шабат, — в ближайшую пекарню для медленного приготовления (мамина печь была слишком мала). Чтобы заплатить пекарю за эту услугу, каждую неделю откладывалось пять центов. Маршрут Мейера по пятницам пролегал вдоль улицы Деланси, где проходили шумные игры в кости, и он завороженно наблюдал, как азартные игроки призывали свои кости выпасть в нужных комбинациях, и слушал их восторженные возгласы, когда они выигрывали и забирали свой выигрыш. Однажды, когда ему было около двенадцати лет, Мейер решил бросить в игру пятак пекаря. Он тут же проиграл его. Тогда он был вынужден вернуться домой с недопеченным пирогом и сказать матери, что холента к субботней трапезе не будет.

Реакция матери была настолько отчаянной — она не ругала и не наказывала его, а просто молча сидела и плакала, — что Майер в тот вечер дал себе торжественное обещание. Он не стал, как, возможно, надеялась его мать, избегать азартные игр. Вместо этого он пообещал себе, что в следующий раз, когда он будет играть, он обязательно выиграет.

Следующие несколько недель, стоя на небольшом расстоянии от игрового зала, он изучал игры в кости. Вскоре он заметил, что некоторые из постоянных игроков — это явные подставные лица. Он также наблюдал за тактикой «механиков», как их называли, — людей, которые могли спрятать в ладони до шести игральных костей и, слегка потирая углубления на кубиках кончиками пальцев, подбрасывать их в любой комбинации. Он заметил, что, когда в игру вступал «новичок», ему обычно давали выиграть — на какое-то время. Затем, когда его азарт достигал такого накала, что он выбрасывал всю свою недельную зарплату, он проигрывал. Вращаясь среди игроков, Мейер также узнал о ростовщиках, которые предлагали проигравшим игрокам кредиты — кто бы знал, под какие завышенные проценты, — чтобы побудить их остаться в игре. Наконец, он понял, что люди, выступавшие в роли банкометов в уличных играх, на самом деле вовсе не были банкирами. Определенные хорошо одетые мужчины, в большинстве своем итальянцы, всегда находились неподалеку от места действия на улице. Эти люди никогда не играли в азартные игры. Они могли быть случайными наблюдателями или прохожими. Но они внимательно следили за игрой и время от времени делали небольшие пометки на клочках бумаги. Именно эти люди руководили игрой, арендовали место на тротуаре, периодически подходили к банкометам и забирали свою львиную долю выигрыша.

Определив подходящий момент для входа и выхода из игры, Мейер рискнул поставить еще один пятак на холент и выиграл. Затем он перешел к другой игре, дождался подходящего момента и снова выиграл. Вскоре ему уже не нужно было беспокоиться о том, что он потеряет деньги на мамин холент, ведь в дырке в матрасе у него была засунута солидная пачка денег. Именно в этот момент, как он заявит позже, он решил, что его жизненная карьера будет связана с азартными играми, но с играми особого рода. Никогда,