Молодые люди из числа моих слушателей, которые рассчитывают, что зрелые мужи моего возраста помогут вам не переступать этот роковой порог, должны приготовиться к жесточайшим разочарованиям. Сегодня эти мужи советуют вам вернуться к вашей работе, как если бы человечество возвращалось с каникул — вместо того, чтобы выйти испепеленным из величайшей катастрофы в истории, во всех историях. Они нуждаются только в утешительных истинах. Но истина не утешает — она обязывает.

Несомненно, в моих словах не содержится ничего утешительного. В глубине сердца я полагаю, что произношу именно те слова, которые и должны быть произнесены гражданином моей страны — если он стремится говорить именно по-французски. Я всегда обращался к гражданам своей страны со словами правды. Даже в самое страшное, в самое безнадежное время я никогда не стремился оправдать Францию за счет лжи. Мне известно, что в 1940 году мы жестоко разочаровали тех, кто в нас верил. Может статься — да что там, это наверняка именно так, — мы и сейчас их разочаровываем. Но вскоре несущие ответственность за все это поколения исчезнут с лица земли — и мы вместе с ними. Ну и ладно! Мы рождаемся, как и умираем, не с теми, с кем хочется, но с кем придется. Те поколения французов, к которым принадлежу и я, будут нести перед историей ответственность — ведь история не занимается казуистикой, ее суждения носят абсолютный характер — за полное гражданское и военное поражение, при котором удар был нанесен и по престижу нашей мощи, и по ее инструментарию. Однако наша страна сохранила за собой ресурсы того огромного духовного престижа, который был аккумулирован Францией за многие столетия. Заявляю вам со спокойной уверенностью, что рано или поздно мы ввяжемся в новую войну — не во имя завоевания мира и его рынков, но во имя его спасения.

Самая мягкая констатация, какую можно сформулировать в отношении современной цивилизации, так это ее полное несоответствие традициям и духу нашего великого народа. Он пытался подчиниться этой цивилизации, чтобы выжить; но он проиграл, и проиграл по-крупному. Наш народ рискует потерять все в этом саморазрушительном, направленном против нашей собственной истории порыве. Тоталитарно-концлагерная цивилизация постепенно ослабила его, но она не сможет заставить его отказаться от самого себя.

В ту эпоху, когда цивилизация машин — мы можем назвать ее, никого при этом не задевая, «англо-американской», поскольку именно Америка придала ей окончательную форму, а родилась она в Англии (с первыми хлопкопрядильными машинами), — в ту эпоху, когда эта цивилизация только начинала завоевывать мир, Франция выпустила Декларацию прав человека, которая стала ее последним посланием миру. То был клич, исполненный веры в человека, в братство людей; но в то же время то мог бы быть крик проклятия в адрес грядущей цивилизации, которая попытается подчинить человека вещам. Пройдет время, и однажды историки станут утверждать, что Франция оказалась завоевана цивилизацией машин — той самой капиталистической цивилизацией, которая с самого момента своего рождения была обречена превратиться в цивилизацию тоталитарную — тем же способом, каким один народ завоевывает другой. Но и весь мир, или, по крайней мере, часть его, также оказался завоеван этой цивилизацией, был захвачен силой. Завоевание мира при помощи чудовищного союза обмана и машин когда-нибудь будет истолковываться людьми как событие, сопоставимое не только со вторжениями Чингисхана или Тамерлана, но и с величайшими нашествиями доисторических времен, все еще очень мало изученными.

Именно такую картинку я хотел бы запечатлеть в вашем мозгу. Прежде всего заметьте себе, что все мировые цивилизации наследовали некоторые составляющие друг у друга, передавали друг другу факел. Те из них, кто может утверждать, что они родились на той же земле, на какой и развивались, тоже имеют основания связать себя с другими цивилизациями — за счет глубинных параллелей и типологической близости. И даже цивилизация южноамериканских майя чем-то напоминает о цивилизациях, развивавшихся на берегах Евфрата или Ганга. Совсем иначе обстоит дело с завоеванием человеческой цивилизации машинами: в этом случае происходит рождение не какой-то очередной, обычной цивилизации, но цивилизации, напрямую не связанной ни с одной из своих предшественниц. То будет первая материалистическая цивилизация, первая из цивилизаций материи. Возникла она в мире, который не занимался ее подготовкой и не стремился к ее появлению — совсем наоборот, мир готовился к чему-то иному. Подумать только: вселенская тоталитарно-концлагерная организация общества! Вы с легкостью можете представить себе, что сказали бы по поводу этого кошмара Монтень, Паскаль или Жан-Жак Руссо. Цивилизация машин — событие, которое можно назвать непредвиденным, почти что случайным. Говоря о вторжении, я хорошо понимаю, что́ я имею в виду. Я уже сказал, что цивилизация эта родилась в Англии. Завоевание цивилизации машинами четко совпало по времени с основанием Британской империи. Англичане мне чрезвычайно по душе, и я даже обратился к ним с письмом, на которое они, правда, так и не ответили; но это еще не повод не высказывать своих соображений по их поводу. Гений обмана родился за пределами Англии; естественно, среди нас всегда присутствовали обманщики, из числа тех, кого еще в Древней Греции именовали людьми денежными. (В Евангелии сказано: «Бедные всегда будут с вами» — это одно и то же!) И пусть такого рода люди неизменно надеялись — в той или иной степени — сделаться однажды властелинами всего мира, но их чурались, к ним относились с подозрением. Вспомните, как в Средние века отзывались о ростовщичестве и ростовщике… В монархиях старого времени почти все толстосумы — от Жака Кера до Фуке — плохо кончили. Однако эти люди, возможно, ожидали своего часа. И вот наконец час их пробил — стал ли он для них урочным, неизвестно. С изобретением машин в их руках разом, вдруг оказался недостававший им инструмент. Конечно, машины никакой ответственности за случившееся не несут. Мне как-то не хочется посылать машины в Нюрнберг для участия в процессе — слишком велики были бы расходы. Количество машин возрастало не в соответствии с потребностями человека, но в соответствии с потребностями обмана — в этом вся суть. Невозможно спутать честную службу знакомств с публичным домом. Наука поставляла машины, а обман проституировал их; обман требует от науки все большего количества машин на нужды предприятия, которое он хотел бы распространить по всей планете. После этого современное государство взяло это дело под свой контроль. Увы, можно вообразить себе — это ничего не стоит — процветающие правительства, покровительствующих развитию наук правителей (как в былые времена множество государей покровительствовали развитию словесности и искусств), побуждающих инженеров к созданию новых механических конструкций. Тем самым машинный мир стал бы средством, а не целью; он не перевернул бы все бытие людей, не стал бы присваивать едва ли не всю человеческую энергию; он облегчил бы людям жизнь и даже украсил бы ее — ведь он и сам стал бы искусством. Но, повторяю, вселенский обман сразу распознал в машинах инструмент своего могущества. Здесь имел место не процесс медленной эволюции прежней цивилизации в направлении новой, но своего рода насильственный переворот. Мастера обмана оказались в положении вооруженного человека перед лицом безоружной группы людей. Повторяю, цивилизация машин поначалу чем-то напоминала банду. Она была организована с целью систематического вымогательства денег у всего мира, а затем — постепенно — упорядочила этот мир по собственному подобию. Она продолжает завоевывать его. Да, мы чересчур часто забываем, что она еще не полностью его завоевала.